Улыбнись горам, дружище! - [6]
Естественно, я взял его с собой. Потом, на последней ночевке, он пробовал «сбежать» от меня, вывалившись из кармана рюкзака и нырнув в щель между камнями площадки, но я почти пол горы вручную «разобрал», а добрался до него. Сейчас он стоит у меня на столе и напоминает то славное время...
На киносъемках много было всякого. И смешного в том числе. И пьяный осветитель у нас на сутки на леднике пропадал. И горные козлы – любопытные твари – на нас во время съемок камни сыпали. И у красавицы, молодой тогда Маргариты Тереховой, с одним из инструкторов альпинизма роман завязывался и развязывался. И я на ночной тропе по пути из Птышей на Домбайскую поляну на спящего кабана чуть не наступил. И главный герой, которого я дублировал, грибами чуть не отравился. И «Иван–Иваныча», манекен, мы сутками со скалы бросали, а он все в камеру как надо не попадал, и мы грозились в очередной раз вместо манекена сбросить самого режиссера-постановщика...
В нашем фильме, как это и положено в любом фильме про горы, должен был быть один жмурик, один труп. Так положено. Закон жанра. И нужно было крупным планом снять, как на скальном выступе камнем перебивает веревку.
Реально такие случаи в горах происходят довольно часто. А тут мы два съемочных дня сбрасывали булыганы в облюбованную расщелину, и все – мимо! Заколдованная веревка какая-то нам попалась...
У оператора на кинокамере был огромный телевик, на полметра длинной, и пока мы готовили очередной «сброс», он смотрел в него на соседние вершины...
И вдруг мы слышим от него: «Вижу людей на гребне Домбая... Подходят к Главной вершине...»
Главный наш Нач-кино-спас, Витя Жирнов, говорит: «Это группа Саши Гордона траверс идет...»
Режиссер Вадик прикинул углы и расстояния и высказал мнение, что, если они там, на гребне, не будут на спуске «чикаться», то мы их очень удачно можемзаснять сверху в снежной мульде под ними...
Оператор еще раз взглянул в телеобъектив:
– Раз, два... Три...Четыре... Их там четверо!
– Это нам не годится, – сказал Вадик Михайлов, – у нас по сюжету их должно быть трое, у нас же один уже погиб...
Это были роковые слова...
Как потом выяснилось, мы сверили время, через минуту после этого Саша Гордон сорвался со скалы и погиб... Так как веревку перебило камнем, Вадим был последним, кто видел его в объектив кинокамеры...
На другой день они проходили мимо нас – втроем. И можно было снимать их «тройку». По сюжету кинокартины это нам подходило. Но снимать реальные трагические события для художественного фильма не стали...
А веревку в этот день легко перебили. И эти кадры потом демонстрировались на экране. А «тройку» на леднике изображали уже мы, группа дублеров.
Фильм «Пока стоят горы» вышел на экраны страны и имел успех. Там звучит и моя фамилия.
«ЭТО БЫЛО НЕДАВНО, ЭТО БЫЛО ДАВНО...»
Когда после трудного и суматошного дня мне порою сейчас не спится, я начинаю вспоминать лучшие минуты своей жизни, и моя память, как на автопилоте, обычно приводит меня в горы... Мысленно я иду по тропам Домбая, через лесок к «Матильде», затем через ручей по старым «Бараньим Лбам» к Алибекской хижине... Или в Птыши, через Русскую поляну, к стенам Главного Домбая... Или еще я люблю «ходить» в ночном полусне по учебным плитам по дороге к Медвежьим ночевкам... А бывает, я вижу Баксан: тропу выше альплагеря Джантуган или направо к Шхельде, под Ужбинский ледопад.
По какому принципу наша память отбирает и хранит годами те или иные эпизоды, картинки, лица, отдельные фразы, горные тропы? Бог весть...
Но в ущельях моих воспоминаний – всегда солнце... И почему-то мы всегда идем вверх, на восхождение, и почти никогда вниз домой, так сказать «с победой...» Я с удовольствием вспоминаю наши утренние лагерные построения на линейке, читку распоряжении, трепещущий в голубом небе спортивный флаг...
Я, человек, ни дня не служивший ни в Советской, ни в какой другой армии и, казалось бы, обязанный на дух не переваривать любую дисциплину, работая в альплагерях быстро усвоил справедливость фразы о том, что «дисциплина – это способ управления большими коллективами людей, что двести человек не должны идти «толпой», а непременно строем, ибо на узкой тропе надо дать дорогу встречным, а при движении по осыпи – не бросать друг на друга камней, не говоря уже о том, что на закрытом леднике, да еще в тумане, «шаг вправо, шаг влево» бывает смерти подобен! Залетишь в трещину, даже если привязан, – давай, доставай потом тебя, тени всеми силами, налаживая «полиспаст», бей ледовые крючья. Работы на полдня – и хорошо еще, если достанешь не очень «битого». Впрочем, серьезные спасработы вспоминаются редко. Чаще что-нибудь веселое и комедийное...
Впервые я попал в горы в далеком 1955 году... Пройдя традиционным путем через перевалы Алибек и 73-х и покорив грозную вершину Софруджу, первой «Б» категории трудности, мы собрались совершить бросок через перевал Клухор – в далекий таинственный и прекрасный город Сухуми, эту тогдашнюю Мекку всех альпинистов...
Накануне одному из наших ребят (до сих пор зачем-то помню, что его звали Паша Беленький) неожиданно предложили на несколько дней остаться в лагере – поработать вспомогателем в группе, идущей на первенство Советского Союза: траверс вершин массива Аманауз... Для наших юных сердец это звучало сказкой. Мы считали, что Пашке жутко повезло, и с чувством глубокой зависти и несколько ущемленного самолюбия смотрели на него. Пашка был среди нас и не самый сильный, и не самый выносливый, и не самый техничный (так считали мы), а может быть, и не самый умный (что со всей полнотой обнаружилось в дальнейшем). Но судьба есть судьба, и Паша, взвалив огромнейший рюкзак, направился в зону вечных снегов, а мы – в сторону верного теплого моря...
Автор книги — бывший оперный певец, обладатель одного из крупнейших в стране собраний исторических редкостей и книг журналист Николай Гринкевич — знакомит читателей с уникальными книжными находками, с письмами Л. Андреева и К. Чуковского, с поэтическим творчеством Федора Ивановича Шаляпина, неизвестными страницами жизни А. Куприна и М. Булгакова, казахского народного певца, покорившего своим искусством Париж, — Амре Кашаубаева, болгарского певца Петра Райчева, с автографами Чайковского, Дунаевского, Бальмонта и других. Книга рассчитана на широкий круг читателей. Издание второе.
В наши дни мало кто знает, что Конан Дойль, прославленный автор детективов о Шерлоке Холмсе, был еще и известным общественным деятелем, защитником несправедливо осужденных. Вмешательство Конан Дойля помогло смягчить приговор его другу, обвиненному в государственной измене, восстановить законность в громком деле англичанина индийского происхождения, ставшего жертвой ксенофобии, и, наконец, освободить Оскара Слейтера, признанного виновным в убийстве состоятельной дамы. Приговоренный к смертной казни, которую затем заменили пожизненной каторгой, Слейтер провел в заключении больше 18 лет, забытый почти всеми.
В книге собраны воспоминания революционеров, принимавших участие в московском восстании 1917 года.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
«Когда я работаю над фильмом, я хочу чтобы он стал для меня всем; чтобы я был готов умереть ради него». Имя Квентина Тарантино знакомо без преувеличения каждому. Кто-то знает его, как талантливейшего создателя «Криминального чтива» и «Бешеных псов»; кто-то слышал про то, что лучшая часть его фильмов (во всем кинематографе) – это диалоги; кому-то рассказывали, что это тот самый человек, который убил Гитлера и освободил Джанго. Бешеные псы. Криминальное чтиво. Убить Билла, Бесславные ублюдки, Джанго Освобожденный – мог ли вообразить паренек, работающий в кинопрокате и тратящий на просмотр фильмов все свое время, что много лет спустя он снимет фильмы, которые полюбятся миллионам зрителей и критиков? Представлял ли он, что каждый его новый фильм будет становиться сенсацией, а сам он станет уважаемым членом киносообщества? Вряд ли юный Квентин Тарантино думал обо всем этом, движимый желанием снимать кино, он просто взял камеру и снял его.
Эта книга о тех, кому выпала судьба быть первыми лицами московской власти в течение ХХ века — такого отчаянного, такого напряженного, такого непростого в мировой истории, в истории России и, конечно, в истории непревзойденной ее столицы — городе Москве. Авторы книги — историки, писатели и журналисты, опираясь на архивные документы, свидетельства современников, материалы из семейных архивов, дневниковые записи, стремятся восстановить в жизнеописаниях своих героев забытые эпизоды их биографий, обновить память об их делах на благо Москвы и москвичам.