Улыбка фортуны - [8]

Уже проваливаясь в сон, Мэри услышала где-то далеко на дороге стук копыт и скрип колес…

Пробуждение было неожиданным, как от толчка. Мэри села и прислушалась. Сначала не было слышно ничего, кроме стука сердца, но через несколько минут раздался непонятный звук — как будто тяжелые громоздкие предметы волокли по коридору, задевая стены.

Мэри встала и, подойдя к окну, на дюйм приотворила ставню. Во дворе» было тесно от повозок. Они были закрыты тентами и запряжены парой лошадей каждая. Возле крыльца стоял крытый фургон. Лошади фыркали и переминались.

Вокруг повозок сновали люди, которые пили здесь вечером. Прямо под окном стоял сапожник из Ланстона и разговаривал с кучером; моряк из Пэдстоу протрезвел и едва удерживал лошадь; бродяга, что мучил несчастного идиота, взобрался на повозку и возился с каким-то ящиком. Звук передвигаемых тяжестей тем временем возобновился, и Мэри без труда определила направление, откуда он исходил. Что-то тащили вдоль коридора в дальнюю комнату, которая всегда стояла запертой. Она догадалась: ящики, привезенные на повозках, хранят в этой комнате. От лошадей идет пар — значит, они проделали неблизкий путь, возможно, от самого побережья.

Люди во дворе работали в спешке. Содержимое одного из крытых фургонов перегружали на деревенскую телегу. Вещи различались размерами и формой: большие коробки и коробки поменьше, длинные свертки. Когда телега наполнилась, возница взобрался на козлы и тронул.

На крыльцо вышел Джо Мерлин и следом за ним бродяга. Оба, несмотря на холод, были без шляп и курток, с закатанными рукавами.

— Это все? — негромко спросил хозяин, и кучер фургона утвердительно кивнул. Люди начали усаживаться на повозки. Каждый держал под мышкой или на плечах какой-нибудь узел или сверток.

Фургоны и телеги поехали со двора вереницей, словно похоронная процессия; одни повернули на юг, другие на север. Во дворе никого не осталось, кроме хозяина «Джамайки-Инн», бродяги и еще одного незнакомого Мэри человека. Они возвратились в дом. Мэри услышала их шаги по направлению к бару.

Наступила тишина, нарушаемая только тиканьем часов в гостиной да нарастающим шипением, означавшим, что сейчас раздастся бой. Пробило три. Мэри отошла от окна и села на кровать. Стало холодно, она накинула на плечи платок.

Сна не было. Несмотря на страх перед дядей, в ней проснулось любопытство. Несомненно, «Джамайка-Инн» — идеальное место для темных дел, и Джо Мерлин купил гостиницу именно поэтому. Все разговоры о возвращении в родные края, конечно, просто басни. Гостиница стоит на большой дороге, идущей с севера на юг, и не составляет никакого труда организовать здесь перевалочный пункт для фургонов, везущих контрабандные грузы с побережья.

Способен ли Джо Мерлин, с его энергией и недюжинной силой, наводящей страх на сообщников, руководить таким предприятием? Не этим ли он занимался во время своей недельной отлучки? Должно быть, так оно и есть. И Мэри, несмотря на все свое презрение к хозяину, почувствовала к нему что-то вроде уважения.

Неужели можно так откровенно и безнаказанно нарушать закон? Любой констебль в первую очередь заподозрил бы «Джамайку», если только сам не подкуплен. Мэри поежилась.

«Джамайка-Инн» — грязный воровской притон, и преступники во главе с ее дядей занимаются перевозкой контрабанды с побережья в Девон. Это все, что ей известно. Но то, чему она оказалась свидетелем, было, видимо, лишь частью игры. Она вспомнила ужас, застывший в глазах тетушки Пэйшнс, и ее слова об ужасных, жутких делах, сказанные при их первой беседе. Контрабанда — занятие, преследуемое законом, но отнюдь не жуткое.

Ей нужен совет, а спросить было не у кого. Совсем одна в чужом и злом мире. Будь она мужчиной — спустилась бы вниз к Джо Мерлину и его сообщникам, и вступила бы с ними в схватку, и победила бы, может быть. А потом они с тетушкой Пэйшнс оседлали бы лошадей и — прочь из этих мест, на юг, к родным берегам Хелфорда.

Но все это только фантазии, а ситуация требовала от нее реального, а не воображаемого мужества. Мэри выругалась — второй раз в жизни. Первый был тогда, когда за ней гнался бык в Мэнэккене.

Я не выкажу своего страха ни перед Джо Мерлином, ни перед кем другим, — приказала она себе. — Вот я сейчас спущусь туда, где они сидят, и взгляну им в лица. И пускай только они попробуют меня тронуть. Она решительно оделась. Обувь надевать не стала, открыла дверь и прислушалась. Не было слышно ничего, кроме тиканья часов.

Мэри выбралась в коридор и подошла к лестнице. Держась за перила, девушка начала судорожно спускаться. Каменный пол холодил ступни. В коридоре блеснул свет, и послышались голоса. Открылась дверь, ведущая в бар, и кто-то прошел оттуда в кухню и вернулся обратно. Мэри захотелось взбежать по лестнице и запереться в своей комнате, но любопытство пересилило страх. Она прокралась по коридору и прижалась к стене в нескольких шагах от приоткрытой двери. Сначала ей не было слышно ничего, кроме ударов собственного сердца. Сквозь узкую щель она могла видеть стойку бара, пустые бутылки и стаканы. Хозяин, бродяга и гость сидели на скамьях у дальней стены, поэтому их она не видела. Послышался громкий голос незнакомца.