Улыбка Джоконды: Книга о художниках - [22]

Мадлен скончалась 27 июля в возрасте 70 лет. Энгр был в отчаянии. Он считал свою жизнь отныне разбитой, а себя – самым несчастным человеком на земле. Это тяжелое состояние продолжалось несколько месяцев, и Энгр совсем забросил работу. Он сменил квартиру, подолгу жил у друзей. В апреле 1852 года «черная полоса» закончилась: по настоянию друзей Энгр женился на Дельфине Рамель, племяннице своего друга Маркотта. Энгру шел 72-й год. Дельфина была моложе его почти на 30 лет. Зрелая женщина, сохранившая всю женскую прелесть. Глядя на ее портрет, сделанный художником в 1859 году, можно по достоинству оценить эту полнолицую и пышнотелую женщину, очень напоминающую «героинь» из «Турецкой бани».

Судьба благоволила к Энгру, и его второй брак был вполне счастливым. Благодаря женской любви художник до конца своих дней сохранил удивительную энергию и работоспособность. Однако еще никому из смертных не удалось перехитрить костлявую даму с косой.

8 января 1867 года Энгр днем сделал набросок к своей новой картине «Христос у гроба»; а затем участвовал в музыкальном вечере в своем доме на набережной Вольтера, № 11. Каждую свою гостью после вечера он провожал до экипажа. На совет одной из них – надеть что-нибудь теплое и поберечь себя – он ответил: «Энгр будет жить и умрет слугой дам». Красиво, не правда ли? Но даром художнику это не прошло: он сильно простудился и 14 января в час ночи скончался. 17 января состоялись торжественные похороны на кладбище Пер-Лашез.

Вот и все об Энгре. Был ли он фальшивым гением или истинным? Каждый судит по-своему. Ясно лишь, что он – одно из украшений Сада Любви. Энгр оставил нам завет:

«Жить мудро, ограничивать свои желания и считать себя счастливым – значит, быть счастливым на самом деле. Да здравствует умеренность! Это лучшее состояние жизни. Роскошь портит душевные качества…» Это было сказано художником в далеком 1821 году.

На баррикадах истории (Эжен Делакруа)

Первое достоинство картины состоит в том, чтобы быть праздником для глаз. Я не хочу сказать, что смысл является в ней чем-то излишним. У многих неверный или косой глаз, они видят предметы в буквальном смысле слова, но не улавлива ют в них самого существенного.

Последняя запись в дневнике Э. Делакруа

Знаменитому французскому художнику Эжену Делакруа в апреле 1998 года исполнилось 200 лет. Каждое имя связано с ассоциациями. Скажите «Делакруа» – и сразу в воображении всплывает зарево и прекрасная женщина с трехцветным знаменем над головой и с ружьем в левой руке… грудь ее обнажена… вся она в порыве и движении. Изображенная Делакруа женщина символизирует собой свободу. И весь холст художника «28 июля 1830» («Свобода на баррикадах») – апофеоз французской революции. Картина бурлит, нет, клокочет человеческими страстями. Она притягивает к себе и вызывает восхищение. Восхищение сегодня, а тогда этот шедевр Делакруа вызвал бешенство в лагере академистов. Один из них написал: «Ах, если свобода такова, как эта девка с босыми ногами и голой грудью, которая бежит, крича и размахивая ружьем, – нам она не нужна, нам нечего делать с этой постыдной мегерой».

Примечательно, что и первая картина Делакруа, «Ладья Данте», породила в 1822 году бурю негодования. Как писал Теофиль Готье, «метеор, упавший в болото посреди пламени, дыма и грохота, не вызвал бы большего смятения в хоре лягушек». Ну а после «Свободы на баррикадах» лягушки просто взвыли. «Мерзавка, бежавшая из тюрьмы, – вот что такое “свобода”», – злобствовали критики.

Любопытно, не под влиянием ли Делакруа Велимир Хлебников написал свою будоражащую строчку «Свобода приходит нагая»? Этот образ все же первым увидел французский художник, а уже потом – русский поэт.

Глядя на картину, можно подумать, что Делакруа был революционером. Но это не так. Он был всего лишь романтиком. Художником огромного общественного темперамента. Если наши Левитан и Шишкин тяготели к чему-то спокойному, тихому, умиротворяющему – лесам, полям, туманам и речкам, то Делакруа – «это опустошения, резня, пожарища». Так писал о нем его современник Шарль Бодлер. И продолжал:

«Все в творчестве Делакруа обличает вечное и неисправимое варварство человека. Подожженные и дымящиеся города, бездыханные жертвы, изнасилованные женщины, даже дети под конскими копытами или под кинжалом обезумевших матерей, – все его творчество, сказал бы я, напоминает какой-то страшный гимн во славу рока и неустранимого страдания. Он мог иной раз, ибо ему несомненно была свойственна нежность, посвятить свою кисть выражению нежных чувств; но и туда тоже, в немалой дозе, проникала неизлечимая горечь, а беззаботность и веселье, обычно сопровождающие наивные наслаждения, там отсутствовали..»

То, что рисовали другие, Делакруа раздражало. Ему не нравилась (подумать только!) вся французская живопись. Он говорил: «Наша живопись туманная и кокетливая…» Иное дело у самого Делакруа – яркие краски, кровь, страсть. Все вскипает и бурлит.

Так что, Делакруа – монстр? Ничуть не бывало! Творчество – это одно (кстати, Суриков называл Делакруа «композитором живописи»), а сам творец – зачастую нечто совсем иное. Очевидно, в своих картинах Делакруа изливал или изживал тревоги и страхи, терзавшие его душу. А освободившись от ночных кошмаров, он был вполне респектабельным буржуа своего времени, по крайней мере никого не обижал и тем более – не убивал. Были ли у него недостатки? У кого их нет! Роберт Фальк так отозвался о Делакруа: «Художник огромного темперамента, но не менее огромного самомнения».