Улыбка Афродиты. Смерть прокурора - [6]

Если это мираж, то довольно странный.

За окнами брезжил серый рассвет. Андрей зябко передернул плечами. К утру изба окончательно выстыла. Похоже было на заморозок. Он ругнул себя, что не догадался с вечера вытопить печь. Всего-то надо было чиркнуть спичку — дрова в плите были. Встал нехотя, кутаясь в тряпье, и пошел топить.

Пока разгорались дрова, с ожесточением скоблил ножом стол, удаляя надпись, и вдруг — мимо него, едва не задев, мелькнула какая-то тень и с силой ударила в простенок. Вслед за тем в уши рванул грохот, и вся изба разом наполнилась едким дымом и летающими хлопьями сажи и пепла. Андрей метнулся в сторону, к стене, и инстинктивно выкинул в руке перед собою нож. В двух местах на полу сквозь дым увидел — что-то горело.

Поленья!

Наконец сквозь дым и сажу разглядел повисшую на одной шарнире дверцу плиты — через нее в избу валили клубы едучего с запахом серы дыма… И сразу все понял. Бросил нож. Открыл все окна, наощупь нашарил входную дверь. Толкнул. Горящие поленья выбросил за окно.

Дым потянуло наружу, и его глазам предстала развороченная взрывом плита с оборванной дверкой. Пакостник преподнес очередной сюрприз — нашпиговал плиту порохом. Должно быть, в отместку за патроны. «Что ж, на войне как на войне. Но теперь, сукин сын, охотиться на тебя буду я».

Андрей прямо из окна наломал черемуховых зеленых побегов, на веник. Связал, и сколько мог, насухо, без веды прибрал избу. Затем поправил плиту и заново навесил дверку — единственно, чтобы лишить Пакостника удовольствия.

До пассажирского оставалось часа полтора. Он вытряхнул на стол содержимое рюкзака — четыре амбарных висячих замка и завернутый в мешковину медвежий капкан с тяжелой цепью и пробоем на конце. Капкан Андрей обнаружил в свой мартовский приезд в Волковку среди старого инвентаря, которым время от времени пользовался. Он удивился, что не обратил на него внимания раньше. Правда, капкан изрядно проржавел, и одна из пружин оказалась лопнувшей. Пришлось ее заменять. он опустил капкан на пол. Взвел. Потом самодельным веником слегка придавил тарелочку, лязгнули зубатые дуги, и перерубленные черемуховые прутья брызнули в стороны…

Глава 3

Районный прокурор Хлыбов припарковал «УАЗ» на стоянке возле железнодорожного вокзала. Прибытие поезда, похоже, было объявлено, и основная масса пассажиров оживленно толпилась на посадочной платформе.

Хлыбов, плотный, крупный мужчина с тяжелым, малоподвижным лицом и набрякшими веками, отчего глаза казались сонными, неторопливо вылез из машины и, не глядя по сторонам, двинулся в опустевшее здание вокзала, похожее на опрокинутый аквариум. Молоденький сержант милиции поспешно приветствовал его, столкнувшись в дверях. Хлыбов ответил коротким кивком, прошел к киоску «Союзпечати».

— Сигареты есть? — рявкнул он, наклонись к окну.

Киоскер вздрогнул и выронил из рук раскрытый журнал, вернее, выпустил, а не выронил. И это не укрылось от внимания Хлыбова, как и голая девка, мелькнувшая глянцем на журнальнам развороте.

Киоскеру можно было дать от сорока и до семидесяти — обычный вид выпускника ЛТП с солидным в прошлом питейным стажем. Завидев Хлыбова, он расплылся радостной улыбкой, даже всплеснул руками.

— Ффу… Гаврилыч! Ты так до сроку в могилу столкаешь.

— Неохота?

— Ну, дак…

— Напрасно. Гговорят, там сейчас лучше, чем здесь.

— Вот пусть они, кто это говорит…

— Сигареты есть?

— Какие пожелаешь, Гаврилыч. «Кэмэл». «Мальборо»… есть «Космос». «Астра».

— Хм? Даже так?

— Для хорошего человека…

— У тебя что, табачный киоск? Или «Союзпечати»?

Киоскер с готовностью подхихикнул.

— Ладно, «Кэмэл», пожалуй.

— Семьдесят пять рубликов. Не дороговато?

— Не для себя беру. И прессу… по экземпляру.

— Журналы?

— Тоже. Вот этот не надо. И этот… убери.

Хлыбов рассчитался и напоследок тяжело глянул продавцу в бегающие, мутноватые глаза.

— С наваром работаешь? — он опустил глаза вниз, куда упал журнал.

— Ну… так, иногда ребята подбрасывают, случается, — замялся тот.

— Сколько?

— Дак это, по-всякому бывает…

— Соврешь, проверку устрою.

— К основному если… на круг, ну, рубликов триста случается.

Хлыбов с сомнением хмыкнул.

— Черт с тобой. Живи, бизнесмен. И службу не забывай, понял?

— Все как сказано, Вениамин Гаврилыч. Приглядываю…

— Ну, ну. Бывай.

Во время разговора с киоскером Хлыбов уцепил боковым зрением высокую фигуру парня с кожаным баулом через плечо. Тот топтался под расписанием, пока не тронулся поезд. Теперь он встречал Хлыбова возле «УАЗа» обаятельной белозубой улыбкой.

— Хлыбов? Вениамин Гаврилович? — осведомился он, делая шаг навстречу.

«Ишь ты, Карнеги выискался, — хмыкнул про себя Хлыбов. — Порядочному человеку эти улыбочки ни к чему». Он равнодушно кивнул, бросил кипу газет и журналов на заднее сиденье. Сверху блок «Кэмэла». Жестом пригласил молодого человека в машину.

— Прошу.

Тот нимало не смутился весьма сдержанным приемом. Уже сидя в машине, не таясь, некоторое время с любопытством разглядывал Хлыбова. Затем протянул руку.

— Валяев Алексей Иванович. Прибыл в ваше распоряжение.

— Первомайская районная прокуратура?

— Да.

— Так. А где остальные?

— Остальные? Про остальных, увы, ничего не знаю. Могу отвечать только за себя.