«Улыбчивый с ножом». Дело о мерзком снеговике - [2]

Найджел начал напевать эту фразу на мотив речитатива.

– Что случится, если мы ослушаемся инспектора по наблюдению за состоянием шоссе?

– На нас пожалуются мировому судье.

– Ну слава богу, – усмехнулась Джорджия. – Я-то сначала подумала, что нам грозит новая неприятность.

И так оно и было, хотя ни один из них просто не мог этого предвидеть. Кому придет в голову, что уведомление из Совета сельского округа может причинить какие-то неприятности, не говоря уже о том, чтобы изменить ход истории, или что можно спасти Англию подрезанием живой изгороди. Однако так и получилось. Впоследствии Джорджия видела эти грандиозные события словно балансирующими, как ангелы схоластов на кончике иглы, на нескольких крохотных и сомнительных условиях. «Если бы мы купили коттедж в любом другом месте Англии, нам не пришлось бы подстригать живую изгородь самим, поскольку Девоншир – единственное графство, где землевладельцы по-прежнему обязаны подстригать свои изгороди, выходящие на дорогу. Если бы солнце не выглянуло в то утро, я, вероятно, оставила бы эту работу садовнику. Если бы любой другой человек подстригал ее, то, скорее всего, не заметил бы медальона – Найджел часто повторял, что от моего глаза ничто не ускользает, – бедненький, сам он такой близорукий; и даже если бы его нашли, только обладающий любознательностью моего мужа человек взял бы на себя труд внимательнее рассмотреть его. А говоря о любознательности, стоит ли забывать о сороке? Наверняка всю эту кашу заварила она. Да, если бы у этой сороки не случился приступ клептомании, медальон никогда не попал бы в живую изгородь. Что лишь доказывает, что порой преступление совершается к пользе…»

Светившее в окно коттеджа солнце усиливало бледность Найджела. Подобно многим другим чертам его внешности, например, взъерошенным волосам цвета пакли или по-детски надутой нижней губе, бледность эта была обманчива. На здоровье Найджел никогда не жаловался, в характере его не было ничего ребяческого: вы понимаете это, едва встретившись с ним взглядом, – на вас смотрят немного отстраненно умные, добрые глаза, которые в любой момент готовы сузиться, вспыхнув самым пристальным вниманием. Джорджия прекрасно знала, каким самодостаточным человеком был ее муж, однако порой ей нравилось притворяться, будто он нуждается в уходе, а Найджел подыгрывал жене со сдержанной, полной любви насмешливостью.

Сейчас Джорджия думала: «Разве я смогу когда-нибудь оставить мужа? Он так во мне нуждается. Но, предположим, мне опять приспичит куда-нибудь отправиться, а такое желание может возникнуть в любой момент. Я должна заранее против него вооружиться».

– Совершу-ка я, пожалуй, сама набег на изгородь, – произнесла она. – Сегодня утром.

Найджел что-то помычал в ответ, уткнувшись в газету. Джорджии вдруг захотелось довести до его сведения свое настроение и вытряхнуть из кокона безмятежного спокойствия.

– Ты не будешь возражать, если я тебя покину, Найджел?

Он снял очки в роговой оправе и с интересом посмотрел на жену:

– Ради другого мужчины? Я бы сказал, что буду весьма рассержен.

– Я имею в виду, что снова отправлюсь путешествовать.

– Ты говоришь о какой-то конкретной экспедиции?

– Не совсем. Но…

– Полагаю, я прекрасно справлюсь один, – ответил Найджел. – Однако время до твоего возвращения будет долго тянуться.

Наклонившись, Джорджия поцеловала его в макушку.

– Я счастлива, что вышла замуж за тебя, а не за кого-нибудь другого, – прошептала она.

«Да, – думала Джорджия через несколько минут, надевая старый плащ для работы в саду и свободные кожаные перчатки, – мне действительно повезло. В мире нет другого человека, который устоял бы перед искушением указать мне на мою непоследовательность – сначала я говорю, что хочу быть репой, а потом бормочу что-то насчет желания отправиться на край света. Что такого привлекательного находит во мне Найджел?» – размышляла она, радостно изучая в зеркале свое маленькое, с неправильными чертами лицо; его живое выражение могло с поразительной быстротой смениться обаятельной в своей уродливости печальной миной. «Она похожа на призрак обезьянки шарманщика», – однажды сказала одна из ее подруг. В самую точку и не без лести, подумала Джорджия, строя себе в зеркале гримасы. Очень скоро ей предстояло узнать, насколько до странности пророческим был тот нелепый разговор с Найджелом.

А пока был только солнечный свет и поля, складками спускающиеся с холма, словно зеленое платье. Узкая дорога из деревни тянулась мимо их коттеджа и взбиралась на выступ холма; этим путем можно было добраться до моря, преодолев пять миль ухабистой дороги. Автомобилисты обычно бросали взгляд на ее пугающие неровности, и, если им удавалось развернуть машину, торопились вернуться на основное шоссе. С того места, где Джорджия стояла, на высокой насыпи над дорогой, она видела беленый коттедж под тростниковой крышей, серебристые извивы реки в долине внизу, а за ней – волны зеленых и коричневых холмов, простиравшихся до горизонта. Все дышало миром и покоем. Ни звука или движения, кроме отдаленного грохота экспресса, спешившего на запад по той стороне долины; белый дымок лежал на его спине, как страусовое перо. Джорджия взяла секатор и принялась за живую изгородь.