Улитка в тарелке - [9]

«Да никто не заметит!» — она приподнялась на постели и внимательно оглядела спящих девочек. В их домике было шестнадцать кроватей, и стояли они в комнате вдоль стен.

Когда Мира спросила, почему у каждой из них нет отдельного домика, как у воспитателей, — ведь можно же построить! — ей объяснили, что поскольку они еще маленькие и слабые, им лучше держаться вместе. Тогда, если кому-нибудь из них станет плохо, всегда рядом окажется другой, способный помочь или хотя бы позвать воспитателей.

И с этим Мира не стала спорить, потому что зимой так и случилось: Лисия внезапно схватилась за грудь и начала задыхаться, а губы у нее совсем посинели, хотя и до этого были какими-то голубоватыми. Мира помнила, как это было страшно! Ей захотелось убежать и спрятаться. Прат на руках унес Лисию в больницу, а потом девочкам объяснили, что у Лисии — болезнь сердца, которая называется «инфаркт», и что в их возрасте это часто случается, поэтому надо беречь себя, не перегружаться (Руледа выразительно посмотрела на Миру) и не скакать по оврагам. Спокойные виртуальные игры — это как раз для них! К тому же, в компьютерных залах они держатся вместе…

— Но со мной-то ничего такого не случится, — шептала Мира, выбираясь из домика. — Я же ненадолго! И потом у меня сейчас ничего не болит.

Она и раньше, тайком ото всех, выходила в лес по ночам. Просто посмотреть, что творится кругом. Ей чудилось, что в эти часы лес становится чем-то другим, происходит какое-то превращение. Если бы она умела, как Эви различать цветочное пение, то, наверное, под луной услышала бы совсем другую музыку.

Жаль, что ночью Эви так ни разу и не вышел в лес вместе с ней. Нет, он ничего не боялся! Просто этот мальчишка засыпал сразу же, как добирался до постели, и с этим ничего нельзя было поделать. Как-то раз, когда луна была просто огромной, Мира даже рискнула пробраться к мальчикам в спальню, чтобы разбудить его, но сделать это не было никакой возможности. Эви только причмокивал и бормотал что-то, но не просыпался. Хотя говорили, что со звонком будильника он вскакивал первым. Наверное, ему был отмерен кусок сна, который Эви должен был выспать без остатка.

Постояв на крыльце, которое было вровень с землей, чтобы дети не спотыкались, Мира одним пальцем потрогала застывший репейник, в темноте казавшийся нарисованным черным карандашом. Убедившись, что к одежде он цепляется, как обычно, девочка тихонько прошла вдоль стены и повернула к домику Дрима. Как она и думала, у него все еще горел свет, и Мира заторопилась от нетерпения: «Интересно, что он делает, когда все спят?»

Правда, спали не все. Кое-кто из воспитателей тоже еще не выключал свет, но они Миру не интересовали. Разве они стали бы среди ночи разговаривать с ней о всяких важных вещах? Отправили бы в постель, и дело с концом! Конечно, была еще Неда, на которую Мире хотелось бы походить, хоть та и не выглядела такой красавицей, как Руледа… Но все же разговор, который Мира уже представляла, мог состояться только с Дримом.

Его рыжие волосы казались темнее от электрического света. Мира уже не раз видела их такими, ведь зимой рано приходилось включать лампу. Когда Дрим читал вслух (не всегда, к сожалению, ей одной), Мира мечтала, что однажды он позволит ей расчесать эти волосы, хотя бы просто коснуться их… Наверное, он и сейчас позволил бы, если б она попросила. Но Мира тотчас представляла свою сморщенную, усеянную пятнами руку на его сияющих кудрях, и ее перекашивало от брезгливости.

Дрим оказался не один. То, что с ним была Неда, как-то примирило девочку с разочарованием, но то, зачем Мира пришла, все равно становилось невозможным. Затаившись у окна, створка которого до сих пор оставалась приоткрытой, потому что Дрим любил тихую музыку ночи, она попыталась разобрать, о чем идет разговор. И удивилась тому, что это оказалось совсем даже не трудно. «Ночью звуки становятся легкими, они быстрее долетают», — решила Мира, все же стараясь дышать потише.

У Неды голос тоже был ночным — глубоким и очень низким. Даже у Дрима он оказался выше. Мира сразу услышала, что он недоволен чем-то.

— Мы спорим об этом уже не в первый раз, — отрывисто произнес он.

Неда мягко напомнила:

— Но так ни к чему и не можем прийти.

— А надо?

— Надо. Мы ведь не собой рискуем, пойми же ты! Это очень опасно, Дрим.

Он громко усмехнулся:

— Разве не собой? А чем рискуют они? Чем? Не тебе же, в самом деле, объяснять!

— Объяснять не нужно. — Неда протестующе скрипнула стулом. — Только речь ведь не об этом.

Мира прижалась к стене, потому что Дрим встал, и было слышно, как он прошелся по комнате.

— Да-да! Безоблачное существование, не омраченное размышлениями… Согласись, мы просто боимся вопросов! Ясно же, что они спросят: кто это с нами сделал? Не вы? Но как вы позволили это?

«О чем они говорят? — вздохнула Мира. — У взрослых иногда ничего не поймешь…»

Ее так тянуло вмешаться в разговор, что она переминалась с ноги на ногу, и, наконец, как и должно было произойти, что-то хрустнуло. Мире показалось, это выпало из нее самой — так явственно оборвалось что-то внутри. Она перестала дышать, и ночь сразу надвинулась такой разноголосицей звуков, что у Миры заложило уши.