Улисс - [6]

— О, чудо!

Он пододвинул флорин по столу к старушке, приговаривая:

— Радость моя, для тебя все, что имею, отдам.

Стивен вложил монету в ее нежадную руку.

— За нами еще два пенса, — заметил он.

— Это не к спеху, сэр, — уверяла она, убирая монету. — Совсем не к спеху. Всего вам доброго, сэр.

Поклонившись, она ушла, напутствуемая нежным речитативом Быка Маллигана:

Я бы с восторгом весь мир

К милым повергнул стопам.{42}

Он обернулся к Стивену и сказал:

— Серьезно, Дедал. Я совсем на мели. Беги в свою школьную шарашку да принеси оттуда малость деньжонок. Сегодня бардам положено пить и пировать. Ирландия ожидает{43}, что в этот день каждый выполнит свой долг.

— Что до меня, — заметил Хейнс, поднимаясь, — то я должен сегодня посетить вашу Национальную библиотеку.

— Сперва поплавать, — заявил Бык Маллиган.

Он обернулся к Стивену и самым учтивым тоном спросил:

— Не сегодня ли, Клинк, день твоего ежемесячного омовения?

И пояснил, обращаясь к Хейнсу:

— Оный нечистый бард имеет правило мыться один раз в месяц.

— Всю Ирландию омывает Гольфстрим, — промолвил Стивен, поливая хлеб струйкой меда.

Хейнс отозвался из угла, легким узлом повязывая шейный платок под открытым воротом спортивной рубашки:

— Я буду собирать ваши изречения, если вы позволите.

Обращено ко мне. Они моются, банятся, оттираются. Жагала сраму{44}. Совесть. А пятно{45} все на месте.

— Это отлично сказано, что треснувшее зеркало служанки — символ ирландского искусства.

Бык Маллиган, толкнув Стивена ногой под столом, задушевно пообещал:

— Погодите, Хейнс, вот вы еще послушаете его о Гамлете.

— Нет, я в самом деле намерен, — продолжал Хейнс, обращаясь к Стивену. — Я как раз думал на эту тему, когда пришло это ветхое создание.

— А я что-нибудь заработаю на этом? — спросил Стивен.

Хейнс рассмеялся и сказал, снимая мягкую серую шляпу с крюка, на котором была подвешена койка:

— Чего не знаю, того не знаю.

Неторопливо он направился к двери. Бык Маллиган перегнулся к Стивену и грубо, с нажимом прошипел:

— Не можешь без своих штучек. Для чего ты это ему?

— А что? — возразил Стивен. — Задача — раздобыть денег. У кого? У него или у молочницы. По-моему, орел или решка.

— Я про тебя ему уши прожужжал, — не отставал Бык Маллиган, — а тут извольте, ты со своим вшивым злопамятством да замогильными иезуитскими шуточками.

— У меня нет особой надежды, — заметил Стивен, — как на него, так и на нее.

Бык Маллиган трагически вздохнул и положил руку Стивену на плечо.

— Лишь на меня, Клинк, — произнес он.

И совсем другим голосом добавил:

— Честно признаться, я и сам считаю, ты прав. На хрена они, кроме этого, сдались. Чего ты их не морочишь, как я? Пошли они все к ляду. Надо выбираться из этого бардака.

Он встал, важно распустил пояс и совлек с себя свой халат, произнося отрешенным тоном:

— И был Маллиган разоблачен от одежд его.

Содержимое карманов он выложил на стол со словами:

— Вот тебе твой соплюшник.

И, надевая жесткий воротничок и строптивый галстук, стыдил их и укорял, а с ними и запутавшуюся часовую цепочку. Руки его, нырнув в чемодан, шарили там, покуда он требовал себе чистый носовой платок. Жагала сраму. Клянусь Богом, мы же обязаны держаться в образе. Желаю бордовые перчатки и зеленые башмаки. Противоречие. Я противоречу{46} себе? Ну что же, значит, я противоречу себе. Ветреник Малахия. Его говорливые руки метнули мягкий черный снаряд.

— И вот твоя шляпа, в стиле Латинского квартала.

Стивен поймал ее и надел на голову. Хейнс окликнул их от дверей:

— Друзья, вы двигаетесь?

— Я готов, — отозвался Бык Маллиган, идя к двери. — Пошли, Клинк. Кажется, ты уже все доел после нас.

Отрешенный и важный, проследовал он к порогу, не без прискорбия сообщая:

— И, пойдя вон, плюхнулся с горки{47}.

Стивен, взяв ясеневую тросточку, стоявшую у стены, тронулся за ним следом. Выйдя на лестницу, он притянул неподатливую стальную дверь и запер ее. Гигантский ключ сунул во внутренний карман.

У подножия лестницы Бык Маллиган спросил:

— А ты ключ взял?

— Да, он у меня, — отвечал Стивен, перегоняя их.

Он шел вперед. За спиной у себя он слышал, как Бык Маллиган сбивает тяжелым купальным полотенцем верхушки папоротников или трав.

— Кланяйтесь, сэр. Да как вы смеете, сэр.

Хейнс спросил:

— А вы платите аренду за башню?

— Двенадцать фунтов, — ответил Бык Маллиган.

— Военному министру, — добавил Стивен через плечо.

Они приостановились, покуда Хейнс разглядывал башню. Потом он заметил:

— Зимой унылое зрелище, надо думать. Как она называется, Мартелло?

— Их выстроили по указанию Билли Питта{48}, — сказал Бык Маллиган, — когда с моря угрожали французы. Но наша — это омфал.

— И какие же у вас идеи о Гамлете? — спросил у Стивена Хейнс.

— О нет! — воскликнул страдальчески Бык Маллиган. — Я этого не выдержу, я вам не Фома Аквинат, измысливший пятьдесят пять причин. Дайте мне сперва принять пару кружек.

Он обернулся к Стивену, аккуратно одергивая лимонный жилет:

— Тебе ж самому для такого надо не меньше трех, правда, Клинк?

— Это уж столько ждет, — ответил тот равнодушно, — может и еще подождать.

— Вы разжигаете мое любопытство, — любезно заметил Хейнс. — Тут какой-нибудь парадокс?