Уличные птицы (грязный роман) - [5]
Граф пришел в себя глубоко за полночь, точнее под утро, в три часа, когда северный летний день уже пропитал собой легкую, почти условную ночь. В домике никого не было. Преодолев слабость, Граф поднялся, взял кринку со стола, и отпил молока прилично, сел. "Слабость, конечно, а так, все даже лучше чем хорошо, вот только одежды последней лишился", - подумал Граф, обнаружив полное отсутствие своего грязного рваного казенного одеяла.
Граф чувствовал, что девушка-железнодорожница, которую про себя он называл то Дуся, то Маша, где-то рядом, и он, как послушный ребенок ждет с тихим напряжением долго не возвращающуюся мать, ждал ее. На подоконнике тикал старый здоровенный будильник с бамбошками-колокольчиками - время шло.
Пришла «Дуся-Маша», очень обрадовалась, что Граф пришел в себя, сообщила, что ходила домой, что ее зовут Аглая, что ее так назвал папа - очень хороший был человек, книжки все в библиотеке брал, иногда и ей читал, а она сказки только любит, пил он много, умер, уж лет шесть будет как, деревня у них большая, до города не так чтоб далеко, папа раньше здесь работал, она теперь за него. Аглая рассказывала, и одновременно выставляла из большой брезентовой сумки на стол огурцы, помидоры, зелень, молоко, творог, вареное мясо, картошку в мундире, банку меда и прозрачный, как ледяная родниковая вода самогон, соль, завернутую в газету, две граненые рюмки, и ложки. Когда содержимое сумки полностью перекочевало на стол, она посмотрела на Графа матово-голубыми глазами, и... удовлетворенно сказала: "Вот".
Она села напротив Графа, очистила несколько картошин, оторвала и положила перед Графом порядочный шматок мяса, налила самогона, положила в рюмки по чайной ложке меда, разболтала, и снова посмотрела на Графа, как бы говоря: "Вот".
Граф взял рюмку, стукнул ее дном о край рюмки Аглаи, произнес тост: "За право на труд, Маша", - и выпил до дна. Аглая восторженно посмотрела на голого доходягу, сидящего напротив, и, не поморщившись, выпила свою рюмку. Самогон расплавленным металлом прошел по пищеводу и влился в желудок Графа, дыхание на момент перехватило, волна огня прокатилась от желудка до макушки и кончиков пальцев ног и, отразившись, вернулась к сердцу чувством свободы. Граф посмотрел на Аглаю - она улыбалась...
-Где я, - пристально глядя на Аглаю, спросил Граф. Аглая вдруг заволновалась, заерзала на месте, ее наивные глаза расширились:
- Да у меня ты, не бойця никого, все будет хорошо, или опять бредишь, нельзя цебе наверно.., - и осторожно-боязливо указала на бутыль.
Графа чуть не до слез тронула искренняя кротость, и тонкая чувственность, заложенная в этой большой и сильной женщине. В его засохшей, чуть размоченной спиртом душе шевельнулась чешуйка нежности...
- Все хорошо, хорошо, Машенька, - Граф раскинул в стороны руки, замотал головой и, на сколько это возможно, разухабисто и весело заорал:
- Наливай!
Девушка, не зная как воспринимать поведение Графа, засуетилась, потянулась к бутылке, потом, не решаясь, посмотрела на Графа, который, раздув щеки, пережевывал картошину, тыкал зеленый лук в соль и засовывал его в уже и так полный рот; мотал головой из стороны в сторону, как бы вальсируя, и это проявление высшего удовольствия успокоило Аглаю. И она налила еще, снова аккуратно добавила меда, и разболтала чайной ложечкой:
- Закусок-то у нас с мамой мало - уж попроцту. Да, завтра свежей сметанки принецу, ты у нас скоро поправишца, не так, как тот...,- осеклась, и по небу ее глаз пронеслось темное облако.
* * *
Со второй дозы Граф пообалдел, он откинулся на спинку дивана, и пьяноулыбающимися помутневшими глазами смотрел на раскрасневшуюся жаркую женщину. Через несколько минут его взял сон, мягко залепив глаза туманной ватой. Во сне к нему подошли люди и сказали, что они забирают его "служить", и забрали... Казарма была душной, все солдаты в синем, грустные мутные безнадежные, офицер суров и недоступен, с галунами. Все подчинялись его (офицера) движению беспрекословно, не дожидаясь наказания, которое горело в его (офицера) оловянных глазах, и жизнь не имела другого смысла... Граф лег на койку с сапогами, солдат с серым измученным лицом молча ткнул его несколько раз перочинным ножом, больно не было, скорей тоскливо с тошнотцой. Офицер велел Графа расстрелять, Граф рывком разорвал липкий воздух и вышел в дверь, там был сад больших старых яблонь, неухоженный. Среди темной зелени крон было много мертвых ветвей, больных паутиной. Под деревьями ходили и лежали длинноногие собаки, разные безразличные. Поодаль стояла женщина с ажурным черным зонтом от солнца. В правой руке она держала блокнот, и внимательно перелистывала страницы изящным большим пальцем, с длинным алым ногтем. Женщина, чуть щурясь, всматривалась в страницы, и совершенно не обращаяя внимания на окружающее, читала в слух:
Граф почувствовал приятное ощущение внизу живота, и оно повело его прямо к женщине. Женщина (а на лицо совершенно юная девушка) имела не свойственное для ее возраста серьезное выражение лица, и абсолютно сформировавшуюся фигуру. Она никак не реагировала на присутствие Графа, расставляя акценты, читала стих, строфу за строфой:
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Елена Девос – профессиональный журналист, поэт и литературовед. Героиня ее романа «Уроки русского», вдохновившись примером Фани Паскаль, подруги Людвига Витгенштейна, жившей в Кембридже в 30-х годах ХХ века, решила преподавать русский язык иностранцам. Но преподавать не нудно и скучно, а весело и с огоньком, чтобы в процессе преподавания передать саму русскую культуру и получше узнать тех, кто никогда не читал Достоевского в оригинале. Каждый ученик – это целая вселенная, целая жизнь, полная подъемов и падений. Безумно популярный сегодня формат fun education – когда люди за короткое время учатся новой профессии или просто новому знанию о чем-то – преподнесен автором как новая жизненная философия.
Ароматы – не просто пахучие молекулы вокруг вас, они живые и могут поведать истории, главное внимательно слушать. А я еще быстро записывала, и получилась эта книга. В ней истории, рассказанные для моего носа. Скорее всего, они не будут похожи на истории, звучащие для вас, у вас будут свои, потому что у вас другой нос, другое сердце и другая душа. Но ароматы старались, и я очень хочу поделиться с вами этими историями.
Россия и Германия. Наверное, нет двух других стран, которые имели бы такие глубокие и трагические связи. Русские немцы – люди промежутка, больше не свои там, на родине, и чужие здесь, в России. Две мировые войны. Две самые страшные диктатуры в истории человечества: Сталин и Гитлер. Образ врага с Востока и образ врага с Запада. И между жерновами истории, между двумя тоталитарными режимами, вынуждавшими людей уничтожать собственное прошлое, принимать отчеканенные государством политически верные идентичности, – история одной семьи, чей предок прибыл в Россию из Германии как апостол гомеопатии, оставив своим потомкам зыбкий мир на стыке культур.
Пенелопа Фицджеральд – английская писательница, которую газета «Таймс» включила в число пятидесяти крупнейших писателей послевоенного периода. В 1979 году за роман «В открытом море» она была удостоена Букеровской премии, правда в победу свою она до последнего не верила. Но удача все-таки улыбнулась ей. «В открытом море» – история столкновения нескольких жизней таких разных людей. Ненны, увязшей в проблемах матери двух прекрасных дочерей; Мориса, настоящего мечтателя и искателя приключений; Юной Марты, очарованной Генрихом, богатым молодым человеком, перед которым открыт весь мир.
Православный священник решил открыть двери своего дома всем нуждающимся. Много лет там жили несчастные. Он любил их по мере сил и всем обеспечивал, старался всегда поступать по-евангельски. Цепь гонений не смогла разрушить этот дом и храм. Но оказалось, что разрушение таилось внутри дома. Матушка, внешне поддерживая супруга, скрыто и люто ненавидела его и всё, что он делал, а также всех кто жил в этом доме. Ненависть разъедала её душу, пока не произошёл взрыв.