Уличная магия 2: Маскарад - [8]

Принятие может быть в подавляющем числе случаев попыткой загладить вину, а чувство вины, фактически, второе имя Саске. Он не забывает ни один свой проступок, а когда уже не может терпеть напряжение – сдается. Но даже в таком случае Саске не ведет себя как жертва, готовая на все ради прощения. Он остается собой: наглым и в какой-то мере жестоким партнером, устанавливающим правила. И мне не хочется забирать поводок, потому что это все равно, что пытаться выдрать душу с корнем. Невозможно и бессмысленно. Да и под руководством Учихи не так уж и плохо.

Иногда я досадливо сравниваю себя с Акамару. Тот тоже готов делать для этого засранца абсолютно все. Ну, кроме «фас» в сторону Кибы, конечно.

Все это кардинально отличается от моего подхода к нашим ролям. Зачастую я отдаюсь ему в лучшем расположении духа, в приподнятом настроении, не обременяя себя тяготами и заботами. Таким образом соблюдается хрупкий баланс... и пока что нас это полностью устраивает.

- Тебя потянуло на водные процедуры? – снимая с себя одежду и доставая со стеклянной полки секс-атрибуты, жадно рассматриваю Саске, прибалдевшего под душем в кабинке. Рельефное тело притягивает взгляд, заставляет на минутку застыть в немом восхищении. Дело даже не в том, что Учиха кошмарно привлекателен. Скорее в том, как он наслаждается процедурой.

Есть что-то особенное в процессе дыхания. Что-то уязвимое и завораживающее, как и в стуке чужого сердца. Неопровержимое доказательство того, что любимый человек жив, цел и невредим.

В то же время мыслями овладевает иррациональный страх однажды не почувствовать его пульс. Может быть, виноват алкоголь, может быть, наши разговоры о смерти, но я оказываюсь рядом в ту же секунду и утыкаюсь лицом в шею Саске, чтобы губами почувствовать вену, бьющуюся под кожей.

- Хватит вопросов на сегодня…

- Как скажешь, – самозабвенно спускаюсь поцелуями по отрывисто вздымающейся груди. Хочет искупаться в нежности – это добро я предоставлю в любом объеме. Поглаживаю, целую, оставляю на коже едва различимые метки. Учиха облокачивается на душевую перегородку, полностью расслабляется, зарывается рукой в мои влажные волосы, но не дает опуститься на колени.

Ему надо все, сразу и прямо сейчас.

На языке вертятся вопросы, но Саске сейчас явно не расположен к болтовне. Каждому моему действию он дает фантомный пинок, заставляет поторопиться. Не дает даже подготовить себя как следует.

- Саске, я не хочу причинить тебе… – затыкает поцелуем.

Я его не узнаю. Тот Саске, которого я знаю, ни о чем не сожалеет. Он император, черт, повелитель вселенной, а не раненный загнанный зверь!

- Господи, Наруто, прошу тебя, хватит.

- Что с тобой?

- Хватит, – Учиха переходит на шепот. Печать тяжести стирается с его лица, а ее место занимает коварная сосредоточенность. Он толкает меня к противоположной перегородке и давит на плечо, заставляя сесть. Короткая последовательность действий вводит в еще больший ступор: поцелуй, выключение воды, ловкая манипуляция с презервативом, движение пальцев со смазкой и вот он почти сидит на моих бедрах.

- Стой… да… стой! – шумно выдохнув через нос, подхватываю Саске за ягодицы. – Я все понимаю, но вредить себе не…

- Почему ты позволяешь мне делать с тобой что угодно, а себе устанавливаешь границы? – шелестящий шепот обжигает ухо. – Я хочу, чтобы было больно.

- Саске...

Учиха ощутимо сдавливает мою шею, перехватывая взгляд. Он пьян и плохо контролирует себя, что только усугубляет ситуацию.

- Пожалуйста, – совсем не то, что я ожидаю услышать. Расслабляю руки, снова позволяя ему действовать, и усердно уделяю внимание чуть изогнутой спине, покрытой мелкими каплями влаги.

Это неправильно. Судорожный вздох, болезненно-обжигающий жар тела, чуть дрожащие ладони и медленное тягучее движение вниз. Все неправильно.

Он заражает меня своим безумием, словно прикасается к оголенным нервам. Я могу лишь отдаться и сгладить боль отчаянными ласками. Приятные ощущения смешиваются с тревогой в терпко-горьком коктейле. Мне даже не удается удержать его за бедра, чтобы дать привыкнуть.

Сейчас мы механизм без важной, существенной детали. Шестеренки, не вживленные на место, проворачивающиеся в воздухе, в пустоте. Желание понять, в чем же все-таки дело, стремительно гаснет. Мне страшно.

Саске мягко приподнимается, провожая движение приглушенным стоном. Снова ласково пройдясь руками по его спине, собираю в ладони мокрые черные пряди и чуть-чуть отодвигаю голову, чтобы увидеть лицо. Выражение чересчур хмурое. Даже для него.

- Ты меня пугаешь…

Плавно смещаю ладони на щеки Учихи, не давая отвернуться. Обреченно сомкнув веки, Саске делает глубокий вдох. Его влажные от воды ресницы мелко подрагивают, и мне хочется хоть на секунду задержаться на них губами.

- Я сам… себя пугаю, – Саске снова пронзительно смотрит в глаза, вводя нас обоих в глубокое мрачное замешательство. А потом он как-то неестественно резко расслабляется всем телом – даже руки, до боли стискивающие мои плечи, соскальзывают вниз.

Осознав, что остановить это падение в пропасть мне не удается, нежно целую плотно сжатые губы. Мозг отказывается складывать картинку в единое целое. Вот его бедра сверху… Вот подтянутый живот, рвано вздрагивающий от каждого движения. Грубые наглые губы. Глаза, в которых можно увидеть настоящую бурю, а можно не увидеть вообще ничего кроме резких черных пятен. Это он – мой Учиха, и в то же время... Словно его двойник в зеркале. Чужой, неправильный. Потерянный.