Уличная магия 2: Маскарад - [28]

- А ты знаешь, кто в «Синтагме»... убивал? Ведь есть такие?

Хаюми задумчиво возвращает туфли на их законное место.

- Хочешь знать, чьи руки испачканы в крови?

- Хочу, – сам не замечаю, что стискиваю оригами в пальцах, почти уничтожая форму амфибии.

- Дейдара, – спокойно отвечает Конан. – Убивал не раз. Он… что-то вроде карающей длани Данзо. Дебил-десница. Еще Нагато. Да-да, не смотри на меня так. Он наемник. И Кисаме… их невозможно скомпрометировать. Ищейки Данзо работают в ударном темпе уже много лет.

- Могу я связаться с Кисаме не через Дейдару? – с трудом сглатываю ком в горле. Все еще хуже чем я думал. Там не просто какие-то мелкие преступники. Убийцы. Те, кто лишал жизни живых людей…

- Зачем?

- Я хочу поговорить с ним об Итачи. Дейдара посоветовал.

- Завтра он точно будет работать. Приходи ближе к ночи.

Попрощавшись со мной холодным поцелуем в щечку, Конан вальяжно уплывает в сторону дороги.

- Тебе вызвать такси?

- Сама поймаю. Может быть, даже какую-нибудь похотливую рыбку заодно.

Припоминаю слова Дейдары о том, что Конан уродует тех, кто смеет покуситься на ее тело. Беспокоиться не о чем – и мне даже не жаль этих «рыбок». Если честно, просто плевать.

Мы с Кьюби провожаем девушку взглядами. Все-таки Конан лучше, чем пытается показать.

А вот Саске... хуже, чем я мог себе представить.

Она поет поговорки. И ухмыляется, глядя на меня из-под широкой полупрозрачной черной накидки. Ее глаза темно-серые, цвета отчаяния и тоски. От высокого женского голоса по телу бегут мелкие мурашки. Я не чувствую страха, нет… я чувствую звенящий лихорадочно-неконтролируемый ужас.

- Тигр после смерти оставляет шкуру, человек оставляет имя.

Несколько шагов и знакомые черные следы. Зачем я иду? Бежать некуда, но так хочется исчезнуть, оказаться в другом месте, как можно дальше от моей Поющей Смерти.

- Когда птица понимает… что умрет, ее песнь становится печальной, – нараспев...

- Хватит! Оставь меня в покое!

Это я? Это точно мой голос?

Больше похоже на скрип ржавых петлей.

- Тот, кого любит бог, долго не…

Дрожь бежит по телу, а потом, соскользнув куда-то вниз, незаметно превращается в трясущуюся землю, которая расползается кривыми трещинами. То место, которое должно быть моим сердцем, кусает знакомый ледяной холод. Хочется кричать от боли, злости и обиды, а вместо крика получается отвратительно жалобный плач.

- Тот долго не… – повторяет Она, вмиг оказавшись около моего уха. С какой стороны – не понять, возможно, с обеих…

- Живет.

Шепот.

Просыпаюсь я от звонка в дверь. Перед глазами скачут черные точки, как после того удара спешл фор Саске. Господи, даже его имя, всплывая в мыслях, вызывает такую боль, что хочется завыть и пару раз стукнуться обо что-нибудь головой. Добить окончательно, чтоб не ныло. Не зудело. Не кровоточило.

Но я терплю. Я могу справиться даже с невозможным. С чем угодно. Я – могу.

Не-е-ет, я не иду к двери. Скорее ползу, отталкиваясь от вертикальных поверхностей и стараясь не думать о странном сне. Где моя сила? Руки какие-то… слабые совсем.

Гаара с Кибой награждают одинаково злыми взглядами. За ними появляется Акамару и радостно кидается к взъерошенному Кьюби, не менее мрачному, чем его хозяин.

- Узумаки… – наконец, раздраженно зовет Инузука. – Ты что с собой сотворил?

- Я… приболел... – пытаюсь натянуть улыбку. Интересно, почему они решили зайти вместе?

Гаара салютует упаковкой пива.

- Доктор Инузука, отбуксируйте пациента в постельный режим. А я позабочусь о лекарствах.

Как-то резко начинается суета, но она обходит меня стороной. Под тяжелым взглядом Кибы, я усаживаюсь на диван в зале. Потом ложусь. И, скинув руку вниз, смотрю на двух парней, хлопочущих вокруг.

Хочется поспать, но громкие разговоры вырывают меня из состояния полудремы. Я слушаю голоса и почти не воспринимаю смысл сказанного, как ребенок, которому нет и года от роду.

- Тупой идиот. Он почти не притронулся к тому, что я притащил в прошлый раз!

- Не злись, сейчас заправим нашего волшебника. Как думаешь, что лучше заказать?

- Лапши ему и побольше! Это будет быстрее, чем если мы попытаемся что-то приготовить. Почему он не ест?

- Отсутствие аппетита может быть связано как с физическим, так и с психическим здоровьем, Киба. Могу предположить, что это из-за… – Гаара понижает голос до шепота, но акустические особенности квартиры позволяют мне услышать все до последнего слова, – того, что еду готовил Саске. Наверное, виновата депрессия.

Разум проясняется как-то слишком резко. Они видят то, что я сам до этого момента совершенно не хотел видеть. Сосущее чувство в животе, на которое я не обращал внимания из-за душевных терзаний, подозрительно настойчиво дает о себе знать.

Я не ел уже несколько дней. Только перекусывал по мелочи и пил чай. Это из-за того, что у меня теперь нет личного повара?

- Вот ведь… болван! – громко высказывается Инузука.

И правда…

- Ребята, – зову, но, как и во сне, слышу лишь дурацкий скрип.

Киба с топотом идет к моему лежбищу. Прихватив за обнаженное плечо, слегка трясет.

- Совсем чокнулся, а?! Я знал, что жизнь с этим говнюком не доведет тебя до добра!

- Киба…

- Наруто! Наруто, ты… ты же просто издеваешься над собой! Хочешь, я на него Акамару натравлю?! Он ему за тебя яйца оторвет!