Улица Светлячков - [29]

— Я знаю, как это, милая, — прошептала Талли, опускаясь на траву и обнимая руками колени.

Наверное, лучше было сначала позвонить, а не подкрадываться к дому под покровом ночи. Но миссис Муларки могла бы ответить ей, что уже поздно и пусть Талли зайдет к ним завтра утром. А сегодня все они ужасно устали с дороги. Но Талли не могла больше ждать. Навалившееся на нее одиночество было таким отчаянным, что она не могла справиться с ним сама.

Наконец в одиннадцать она встала, стряхнула прилипшую к джинсам траву и кинула камешек в окно Кейти.

Ей пришлось кидать четыре раза, прежде чем в окне появилась голова подруги.

— Талли!

Кейт исчезла в комнате и захлопнула окно. Ей понадобилось меньше минуты, чтобы оказаться на заднем крыльце дома. На Кейт была ночная рубашка и очки в черной оправе со специальной резинкой. Кейт заключила подругу в объятия.

Почувствовав, как теплые руки Кейт обвивают ее плечи, Талли впервые за последние дни ощутила себя в безопасности.

— Я так по тебе скучала, — сказала Кейт, крепче прижимая подругу к себе.

Талли молчала, потому что боялась заплакать, если попытается сказать хоть слово. «Интересно, — подумала она, — представляет ли Кейт, как нужна Талли ее дружба».

— Я привезла наши велики, — сказала Талли, отступая назад, чтобы Кейт не заметила стоявшие в ее глазах слезы.

— Здорово!

Через несколько минут они уже ехали знакомой дорогой, а затем неслись с Саммер-Хилл, подняв руки и пытаясь поймать ветер. У подножия холма они спрятали в кустах велосипеды и спустились по извилистой тропинке к реке. Вокруг них шептались деревья, вздыхал ветер и тихо шуршали падающие листья — признак ранней осени.

Кейт присела на их старом месте, под деревом, привалившись спиной к поросшему мхом стволу и раскинув ноги в высокой траве.

Талли вдруг захотелось вернуться в детство, ведь именно здесь они провели большую часть чудесного лета, связавшего воедино их жизни и превратившего их в лучших подруг. Талли прилегла около Кейт и почувствовала плечо подруги рядом со своим. После тяжелых последних дней ей было очень важно чувствовать, что ее лучшая подруга наконец-то рядом с ней. Она поставила рядом транзисторный приемник и сделала чуть громче музыку.

— Неделя в аду с насекомыми была невыносимой, — пожаловалась Кейт. — Зато я один раз уговорила Шона съесть личинку. Это стоило мне карманных денег за неделю. — Кейт захихикала. — Видела бы ты его лицо, когда я начала смеяться. А тетя Джорджия пыталась поговорить со мной на тему планирования семьи. Представляешь? Она сказала, что мне следует…

— Ты хоть понимаешь, какая ты счастливая? — Слова эти вырвались у Талли совершенно неожиданно — как шоколадки из автомата.

— Разве тебе неинтересно узнать про наш отдых как можно больше? — удивленно спросила она. — Ты ведь в письмах обо всем меня расспрашивала.

— Конечно, интересно. Просто у меня была очень плохая неделя.

— Тебя уволили?

— Так вот какое у тебя представление о плохой неделе? Хотелось бы мне пожить хотя бы денек твоей безмятежной жизнью.

Кейт отстранилась и нахмурилась.

— Ты говоришь так, как будто злишься на меня.

— Только не на тебя, — вздохнула Талли. — Ты — моя лучшая подруга.

— Тогда на кого же?

— На Облачко, на бабушку, на Господа Бога. — Талли набрала в легкие побольше воздуха и выпалила: — Бабушка умерла, пока тебя не было.

— О, Талли!

И тут настал миг, которого Талли так ждала. Наконец-то с ней рядом был кто-то, кто действительно любил ее и искренне жалел. Слезы хлынули из глаз Талли, прежде чем она сама поняла, что плачет. Отчаянные рыдания сотрясали ее тело, так что Талли едва могла дышать. А Кейт обняла крепко подругу, не мешая ей выплакаться.

Когда слез больше не осталось, Талли улыбнулась дрожащими губами:

— Спасибо, что не сказала, что тебе очень жаль.

— Но на самом деле мне действительно очень жаль.

— Я знаю.

Талли прислонилась спиной к стволу дерева и стала смотреть в ночное небо. Ей хотелось сказать Кейт, как она напугана, и что, хотя она часто в этой жизни чувствовала себя одинокой, только сейчас она поняла, что такое остаться по-настоящему одной. Но она не могла произнести эти слова даже перед Кейт. Мысли и страхи были эфемерны до тех пор, пока на облечешь их в слова. Но как только они воплощаются в слова, они могут раздавить тебя.

Кейт помолчала немного и спросила встревоженно:

— И что же теперь будет?

Талли вытерла рукой глаза и достала из кармана сигареты. Закурив, Талли закашлялась — она не курила последние два года.

— Теперь мне придется жить под опекой, но это ненадолго. Как только мне исполнится восемнадцать, я смогу жить одна.

— Ты не должна жить у чужих людей, — решительно сказала Кейт. — Я найду твою мать и уговорю ее хоть раз в жизни поступить правильно.

Талли ничего не ответила. Она была благодарна своей подруге за ее слова, но они с Кейти жили в двух разных мирах. И в мире Талли уже не было надежды на то, что ее мать придет к ней на помощь. Талли могла рассчитывать только на себя.

И еще она должна научиться переступать через некоторые вещи. Лучший способ научиться не переживать — окружить себя людьми и шумом. Талли уже усвоила этот урок.