Улица - [63]

По утверждению Залмана Рейзена, которое было повторено и другими авторами, откровенно сенсационный роман Ди клоле фун блут («Проклятие крови»), опубликованный в Варшаве в 1926 году в издательстве Л. Голдфарба и подписанный «Я. Розенталь», также принадлежит перу Рабона. Судя по всему, Рейзен ошибался[64].

Нам пока не удалось точно установить, когда Рабон начал печатать свои романы отдельными выпусками в газетах на идише, выходивших в Польше. В неполной подборке Лодзер тагеблат («Лодзинская ежедневная газета») за 1919–1932 годы не оказалось ни одного романа, подписанного либо именем Рабона, либо одним из его известных псевдонимов. Однако представляется, что он все-таки публиковал романы-фельетоны — без подписи или под неизвестным нам псевдонимом. Более того, возможно, он создавал или редактировал переводы на идиш иноязычных романов — эти переводы тоже публиковались без подписи. Пока вопрос остается открытым, и подобные публикации в Лодзер тагеблат требуют дальнейшего изучения[65]. При этом известно, что некоторое время Исроэл Рабон зарабатывал на жизнь тем, что писал романы-фельетоны для варшавской газеты Гайнт («Сегодня»), В ней было опубликовано три романа, подписанных его основным псевдонимом, Исроэл Рабон, а именно:

Гинтер а форганг («За занавесом», роман о жизни евреев в Польше): Гайнт, 23 октября 1929 — 10 апреля 1930.

Дос цвейте лебн фун Довид Вердигер («Другая жизнь Довида Вердигера»): Гайнт, 3 сентября 1935 — 22 января 1936.

Дер фал Ризенберг («Случай Ризенберга»): Гайнт, 26 марта — 30 сентября 1937.

Эти романы не отличаются изысканностью — на идише такая литература обозначается презрительным словом «шунд»[66]. Они незамысловаты, топорны, скроены по единому лекалу, единственная их задача — привлечь неискушенного читателя напряженным и сенсационным сюжетом, приправленным, как правило, изрядной дозой сентиментальности. Мир, изображенный Рабоном в этих романах, как и во многих подобных произведениях, выходивших тогда в польско-еврейских периодических изданиях, был хорошо знаком простым читателям, а для большей заманчивости им иногда позволяли заглянуть одним глазком в тайны преступного мира или в еврейское «великосветское» общество.

Рабон был далеко не единственным писавшим на идише автором в межвоенной Польше, который зарабатывал на жизнь сочинением подобного рода опусов для ежедневных газет. Ицхок Башевис и Иегошуа Перле тоже писали подобные романы, однако, в отличие от Рабона, не подписывали их своими именами.

Не вызывает сомнения тот факт, что у авторов, писавших как обычные романы, так и романы-фельетоны, элементы первых проникали во вторые и наоборот. В случае Рабона очевидно намеренное использование «фельетонных» приемов в «Улице» (см. ниже) и в сборнике «Балут» (в описаниях преступного мира). Подробное изучение романа «За занавесом» позволяет обнаружить в нем «отступления», лежащие в русле «канонического» романа и просочившиеся в роман-фельетон. Эта особенность творчества Рабона требует более подробного и систематического изучения[67].

В 1934 году Литературный фонд общества писателей и журналистов опубликовал книгу Рабона «Балут» (Варшава, 161 с.). На титульном листе значится: «Том 1». Обещанное продолжение обнаружить не удалось. Первая глава романа была ранее опубликована в одной из газет в 1930 году, из этой публикации следует, что первоначально роман назывался Ди форштот («Предместье»)[68].

Один из коллег Рабона обнаружил в этом романе прямые автобиографические отсылки, а в Йосле, мальчике 7–8 лет, усмотрел портрет автора в детстве. Он полагал, что во второй части романа этот персонаж станет центральным[69]. Исроэл Рабон действительно вырос в Балуте, и нет никакого сомнения в том, что яркие описания этого предместья Лодзи и его обитателей основаны на его собственных впечатлениях.

В «Балуте», также как в романе «Улица», присутствуют элементы, характерные для поэзии Рабона. Перечислим здесь лишь самые основные. Второй поэтический сборник Рабона был опубликован в 1933 году, за год до выхода в свет «Балута». В этом сборнике есть стихотворение, носящее, как и роман, имя этого предместья:

Балут

Канава нежно, как дитя, укачивает доску,

Целует вихрь вывески полоску,

А небо — нищему под стать, измызганного цвета,

И птицей вверх взлететь пытается газета,

Как паром лошадиный храп, окутан дымом дом,

Дождь хлещет землю струями, будто бы бичом.

Соломинки по чердаку швыряет ветер,

А окна плачут ни о чем, как маленькие дети[70].

И стихотворение, и роман начинаются с описания сточной канавы — неизменной приметы всех трущоб Лодзи. Это лаконичное, емкое стихотворение рисует четкую картину, на фоне которой прошло детство Рабона. Нет никаких сомнений в том, что герой стихотворения «Йосл», который фигурирует и в других стихотворениях сборника «Серая весна», — это тот же персонаж, что и в романе. Итак, Рабон обращается к двум различным литературным жанрам, чтобы запечатлеть один и тот же пейзаж и описать одного и того же ребенка.

В отличие от романа «Улица», действие которого происходит на периферии еврейского общества Лодзи (см. ниже), в «Балуте» Рабон погружает нас в самую гущу скученного еврейского населения. В этой книге множество ярких персонажей и незабываемых ситуаций, описанных талантливым пером Рабона. Остается сожалеть, что продолжение этой многообещающей книги так и не увидело свет