Улица Окопная - [61]

Убил бы эти сны.

Я так решил, что они если еще раз приснятся, я не буду спать. Буду бодрствовать, пока они не устанут. С каким-то сном я справлюсь, раз уж фронт прошел. Невестка говорит, что сны даются человеку во благо, очищают подсознание. А у меня, простого человека, подсознания нет. У тех, кто учился, есть, и бог с ними. Чем меньше деталей в голове, тем легче жить.

Я сидел, накинув плед Марты на плечи, и вдыхал ее запах.

Полиция

Надо заблудиться, только тогда откроется тебе долгожданная лесная тропинка. Эта усталая меланхоличная фраза вырвалась у меня в патрульной машине с полчаса назад. Кохонен фыркнул, он ведь воплощает окаменевшую деловитость и не склоняется ни перед чем человеческим. На мгновение стало грустно без Луома, который в отпуске. Кохонен хотел упрятать за решетку обоих мужиков, хотя один из них, однозначно, в своей жизни не делал ничего другого, как только дышал.

После таких выездов я всегда пребываю в состоянии непонятной усталости. Мы встретили двух мужчин, которые живут в одном подъезде друг над другом. Один выражался поэтическим языком, другой нес околесицу.

В работе полицейского я больше всего ценю ясность, но на этот раз мир стал Зазеркальем, в которое мне пришлось таращиться сорок пять минут.

В первые пятнадцать во всей этой истории было ничего не понятно, во вторые пятнадцать пришлось успокаивать, и только в третьи пятнадцать заниматься тем, что я умею делать хорошо, чему меня научили: размышлять логически.

Случай номер один: Рехунен.

Если у представителя среднего класса поехала крыша, то – мама не горюй! С рецидивистами всегда проще, они в основном подлецы, такая у них профессия. А дилетанты ну очень трудны. Мужик использовал весь свой словарный запас, доказывая, что он ничего плохого в жизни не совершал, будто нам это интересно.

К тому же это неправда, кто бы это ни заявлял. Пока Кохонен занимался дамой и поплывшим на жаре мясом, мне удалось втолковать, что нас интересует не его порядочность, а только то, отправлял он электронную почту в агентство или нет. Никогда, ни за что, ни в коем случае. За всем этим якобы стоит нижний сосед-курильщик, который, если верить Рехунену, новый Чикатило.

Нам пришлось выслушать довольно длинную тираду о вреде табакокурения, пока Кохонен не оборвал лекцию, заорав, что если тот не заткнется, мы задымим всю квартиру.

Мужик пустился в объяснения, женщина заплакала.

Мне не хотелось, чтобы все началось сначала, поэтому пришлось пообещать, что мы побеседуем с жильцом из нижней квартиры. Хозяин собрался с нами. Кохонен поднял руку, от этого жеста хозяин осел на стул. Мы записали все данные и разъяснили, как и что сделаем. Хозяин непрерывно выдавал нам все новые детали о нижнем соседе. Велели ему замолчать, но оставаться в поле нашего зрения для дальнейших действий.

Чудак с нижнего этажа открыл дверь слишком быстро, словно ждал нашего прихода.

Зрелище жуткое. Мебели нет, что-то типа массажного стола посреди гостиной, стены залеплены фотографиями домов, женщины с ребенком, телефонными номерами, на полу валяются библиотечные книги, кроссовки и грязные футболки, исписанные листы, всякий хлам.

На двери спальни висит коллаж, весьма похожий на тот, что стал причиной выезда в многоэтажку. Но я себя ничем не выдаю. Мы только излагаем факты. Он выражает сожаление, такие хорошие люди и попали такой переплет. Я не верю ни одному слову. На вопрос, где он был предыдущие три часа, мужчина предъявил чек тренажерного зала, опять очень быстро. Покажите руки! – чистые, недавно мытые. Мы попросили разрешения осмотреть балкон.

Осмотр водосточной трубы ничего не дал.

Услышав мой вопрос о том, как ему удалось отмыть и руки и водосточную трубу, он рассмеялся и сказал, что понимает Рехунена. Тяжелая работа инспектора по качеству требует много сил, особенно сейчас, когда директивы ЕС обязывают следить за поверхностью «Эдама» пристальнее, чем за гладью озера во время августовской рыбалки.

На вопрос, что означает текст желтого листочка на его двери «Сделаю массаж Леене, когда будет свободное время», он сказал, что по совместительству работает массажистом и обещал по-соседски помочь, посмотреть разболевшиеся мышцы шеи и плеч.

Ругнувшись, Кохонен вышел на кухню, мне же было интересно познакомиться с мужчиной, известным по рекомендациям его жены.

– Скажу прямо, я подозреваю, что вы являетесь настоящим автором электронного письма, и при необходимости смогу это доказать.

Он сохранял выбранную линию поведения, достал из пачки сигарету.

– Можно мне одну?

– Пожалуйста.

– Точно такую же марку мы нашли в квартире Рехунена.

Рассмеявшись, он сказал, что всегда подозревал Рехунена в тайном курении. Мне пришлось прервать его: это ничуть не смешно.

И тут он принялся вещать на своем поэтическом языке. У меня остались детские воспоминания об артистах-декламаторах, но это было нечто совсем иное: те всегда придерживались темы, этот сосредоточился на вариациях. Смесь грубой лжи, обобщений и предположений хлынула сплошным потоком, словно у него неделями не было возможности поговорить с кем-нибудь. Наверняка среди этого прозвучало и признание, но ухватиться не удалось, потому что его манера рассуждать увлекала за собой совсем в иные измерения.