Улица Королевы Вильгельмины: Повесть о странностях времени - [19]

Однако подкатившие один за другим «форды» были с венгерскими номерами. Вышколенные шоферы в перчатках степенно обошли машины и в унисон распахнули дверцы.

Бургомистр Будапешта Ваш с двумя тощими чиновниками и такими же тощими портфелями. Министр иностранных дел Дьендеши с точно такими же двумя чиновниками и тоже с портфелями каждый.

— Число подарков растет катастрофически, — сказал я Зое. — Зови Матьяша на подмогу. Но самых ценных, смотри, ему не отдавай.

— Держи карман пошире! Эти не разорятся.

И верно, я зря беспокоился. Генералы — военные и штатские — учтиво поздравили нас, пожали руки. Но подарки из рога изобилия не посыпались. Лишь бургомистр Ваш преподнес букет цветов. Сказал невесте:

— От нас, — и показал пальцем на себя и Дьендеша, Чтобы генералы к букету не примазались, что ли?

— А теперь — милости просим к свадебному столу, — провозгласил Гуркин после краткой заминки, пошептавшись с Замерцевым.

И мы тронулись церемонной процессией в столовую, хитроумно превращенную в просторный зал. Впереди я под руку с Зоей. За нами Гуркин со своими гостями. Потом все остальные, озадаченные не меньше нас нашествием генералитета.

И расселись за огромным раздвинутым столом — тоже не как попало. Во главе, разумеется, жених и невеста. Рядом — Гуркин в качестве посаженого отца. Впрочем, он не столько сидел, сколько носился к другому концу стола, где согласно чинам восседали высокие гости.

Первый тост доверили произнести генерал-лейтенанту Крайнюкову:

— За счастливую брачную жизнь Зои и... — он склонился к Гуркину, тот торопливо прошептал что-то на ухо, — и Льва! — и весьма умело влил в себя полный стакан водки.

И пошло! Выпив, стол загудел, стал требовать традиционное «горько!», потом еще. И еще, и еще. Мы с Зоей трудились в поте лица.

Словом, свадьба становилась на обычные рельсы. Танцевали здесь же, в столовой, под звуки мощной радиолы. Дородный подполковник Макаров, тоже заместитель Гуркина, убежденный бездельник, менял пластинки, стараясь протолкнуть без всякой очереди свою обожаемую «Ослиную серенаду», которую он мог слушать часами.

И вдруг в самый разгар свадьбы, когда все дрожало от пляса и веселых выкриков нашей братии, мы заметили, что на противоположном фланге стола исчезли не только генералы и бургомистр с министром, но и их безликие секретари, сидевшие до этого чинно и беспристрастно, с прямыми спинами и портфелями у ног.

— Зоя! Тревога! — шепнул я невесте, да какого черта невесте, теперь уже законной жене: брачное свидетельство так и осталось лежать во внутреннем кармане моего полосатого пиджака. — Дверь нашей комнаты заперта? Золотое кольцо на пальце? Нет, ты проверь, проверь!

— Все шуточки! Давай лучше поцелуемся.

— Так ведь «горько!» вроде не кричат.

— А мы авансом, — разошлась моя милая женушка. — Как ни крути, а ведь все равно придется.

И все-таки любопытство так и подстегивало меня. Куда, интересно, девался генералитет? Машины их как стояли, так и стоят во дворе.

Я выскользнул из зала в рабочую комнату. У кабинета Гуркина застыл часовой.

Все окончательно встало на свои места.

И я вернулся в зал.

— Куда это ты исчез, интересно? — Зоя раскраснелась, милые золотые кудряшки рассыпались по обеим сторонам лица, — Тут уже раз пять вопили «горько!». А мне что, с Матьяшом целоваться?

— Только посмей!..

И я поспешно приступил к выполнению своих обязанностей.

Свадьба ела, пила и плясала.

 

Гуркин присоединился к нам часов в одиннадцать. Улыбающийся, довольный.

— Проводили, товарищ подполковник?

— Точнее, выпроводил. Крайнюков сюда рвался, но я сказал, что неудобно. Есть такая английская поговорка: «Уходя — уходи и не забудь выключить за собой свет»... Подполковник Макаров, давай своего «Золотого осла»! Имеет же право посаженый отец хоть раз за всю свадьбу сплясать с невестой...

И он, хохоча и привычно подскакивая, понесся с Зоей по блестящему паркету,

Часа в два ночи нас шумной и веселой гурьбой проводили в комнату, вернее, полторы, которая на ближайшее время становилась нашим собственным домом. Матьяша отсюда перевели к другому «холостяку», Ланину, а Франкович, заранее предвидя такой поворот событий, уже давно перебрался к своей венгерской «баратнэ» — подружке, за два квартала отсюда. Заставили меня, как и полагается, перенести Зою через порог, пожелали, дружно хохоча и подмигивая, «очень спокойной ночи».

Когда мы остались одни, я сказал:

— А ведь я все еще жду.

— Чего же, интересно?

— Я жду, когда, наконец, ты произнесешь просто, ясно и понятно: «Я тебя люблю». За все время, что мы знакомы, я не слышал этого ни разу,

— Не слышал и не услышишь, — Зоя сбрасывала ставшие после таких переплясов чуть тесноватыми туфельки.

— Почему?

— Я вышла замуж не за тебя, а за идеальный образ мужчины, обрисованный с помощью красноречия подполковника Гуркина и не имеющий к тебе ни малейшего отношения.

— Ах так! Идеального захотела? Принца? Бургомистра? Министра? Генерал-лейтенанта?

И пошла у нас веселая возня.

 

А утром я проснулся от сильного стука в дверь. По ней вроде бы молотили ногами. Комната была залита солнцем. Я забыл вчера опустить шторы.

— Кто стучится в дверь ко мне? — прохрипел я страшным басом.