Улица Чехова, 12 - [6]

Вторжение полумиллионной армии Наполеона в Россию в 1812 году поручик Орлов встретил, уже прой­дя многие битвы с французской армией, находясь при штабе Барклая-де-Толли. Истинный герой Отечествен­ной войны, Орлов разделил с русскими войсками горечь должность начальника штаба 4-го корпуса, располагав­шегося в Киеве. Командиром корпуса был прославлен­ный генерал Николай Николаевич Раевский, герой Бо­родина.

15 мая 1821 года женой Орлова стала Екатерина Ни­колаевна Раевская, по определению Пушкина, «женщи­на необыкновенная». В известной степени она послу­жила поэту прототипом Марины Мнишек в «Борисе Го­дунове». «Моя Марина — славная баба: настоящая Ка­терина Орлова! знаешь ее? Не говори, однако ж, этого никому»,— писал Пушкин П. А. Вяземскому. Екатерина Орлова, по свидетельствам современников, не была кра­савицей, но выделялась умом, образованностью и твер­достью характера, за что была прозвана «Марфой По­садницей». Так Орлов породнился с семейством Н. Н. Раевского, которое оказалось тесно связанным с декабристским движением: его младшая дочь, Мария Николаевна, была замужем за С. Г. Волконским и по­следовала за ним на каторгу в Сибирь; к вечной каторге был приговорен и В. Л. Давыдов, единоутробный брат генерала Раевского.

Энергичная натура Орлова требовала деятельности. Главным для него в этот период становится организа­ция ланкастерской школы взаимного обучения. Малень­кая школа грамотности для 40 человек, существовав­шая там до его приезда, в короткий срок вырастает в серьезное учебное заведение, где обучаются грамоте 1800 солдат — и взрослых, и подростков-кантонистов.

Но Михаил Федорович мечтал о самостоятельной должности, пять раз в ответ на свои прошения он по­лучал отказ и наконец летом 1820 года добился перево­да на должность командира 16-й пехотной дивизии, сто­явшей в Кишиневе. По дороге из Киева в Кишинев Ор­лов заехал в Тульчин, где находилась главная квартира 2-й армии. Там он встретился с П. И. Пестелем, 24

М. А. Фонвизиным, А. П. Юшневским. Давая показа­ния, Орлов утверждал, что именно тогда вступил в члены тайного общества, но, по-видимому, это произо­шло еще в 1818 году, что, впрочем, до сих пор является предметом споров исследователей.

Встав во главе дивизии, Михаил Федорович стремит­ся завоевать доверие и авторитет прежде всего солдат­ской массы, чтобы иметь в своем распоряжении реаль­ную военную силу, на которую можно было бы опереть­ся в случае восстания.

Сохранились приказы Орлова по 16-й пехотной ди­визии, которые красноречивее всяких слов доносят до нас весь пафос его благородных устремлений. Читаешь эти приказы, и становится понятно, почему впоследст­вии в доносе на М. Ф. Орлова корпусному командиру И. В. Сабанееву сообщалось: «...нижние чины говорят: дивизионный командир — наш отец, он нас просвещает. 16-ю дивизию называют Орловщиной...»

Популярность Орлова среди солдат была чрезвычай­но велика, хотя возможно, что Орлов ее все же немного переоценил, заявив в январе 1821 года на московском съезде «Союза благоденствия», где представлял Киши­невскую управу, что предлагает немедленное вооружен­ное выступление, ядром которого должна стать 16-я ди­визия, готовая, по его мнению, к революционным дейст­виям. Это предложение не было поддержано, и взволно­ванный Орлов объявил о своем разрыве с тайным обще­ством. Как известно, на этом съезде, происходившем на московской квартире братьев Михаила и Ивана Фонви­зиных, было принято решение о роспуске «Союза бла­годенствия».

В ото время за Орловым уже велась слежка. Выступ­ление солдат одного из полков, когда Орлов встал на сторону солдат и отстранил от командования ротного командира, стало поводом и для фактического отстранения самого Орлова от командования, который давно искало правительство. По всей видимости, сведения о пропаганде в дивизии были уже собраны.

18 апреля 1823 года он получил приказ «состоять по армии» без ноеого назначения, что было равносильно отставке и означало конец военной карьеры.

Два с половиной года, которые пролегли между от­странением Орлова от должности и восстанием на Се-патской площади, прошли для него в постоянных разъ­ездах и, надо думать, в душевном смятении. Он жи­вет то в Киеве, то в Одессе, то в своем поместье Миля-тине в Калужской губернии.

В сентябре 1825 года М. Ф. Орлов приезжает в Мо­скву. Здесь его застанет весть о выступлении на Сенат­ской площади. Орлов будет первым арестованным в Москве декабристом.

В записке, которую вез офицер, сопровождавший Орлова в Петербург, московский генерал-губернатор Д. В. Голицын написал Николаю I слова, из которых становится ясно, что за Орловым велась слежка: «...за эти три-четыре месяца, что он находится в Москве, он не дал повода ни к каким подозрениям, что я могу удо­стоверить, так как я распорядился установить за ним здесь наблюдение ввиду того, что прежнее его поведение давало администрации право на такой надзор».

Формально Орлов так и не стал членом тайного об­щества, ни Южного, ни Северного, однако связей с то­варищами не порывал, неоднократно виделся он с П. И. Пестелем, встречался с Никитой Муравьевым. Бесспорно, декабристы продолжали видеть в нем вер­ного друга и единомышленника. Это еще раз подтверди­лось накануне восстания, когда к Орлову был послан из Петербурга в качестве курьера корнет П. Н. Свисту­нов, узнавший о поражении восстания по дороге в Мо­скву и уничтоживший предназначавшееся Орлову письмо. Все вспоминавшие о его содержании декабристы, хотя и расходились в ряде конкретных деталей, сходи­лись в том, что Орлову отводилась значительная роль — не то главы восставших войск, не то одного из членов временного правительства. Итак, Свистунов до Орлова не доехал, но 16 декабря к нему пришел И. Д. Якуш-кин, рассказавший все, что он знал, о разгроме восста­ния. В это время приехал П. А. Муханов и сказал Ор­лову, что необходимо во что бы то ни стало выручить арестованных. Для этого он поедет в Петербург и убьет императора. В ответ Орлов подошел к нему и поцело­вал в лоб.