Улица без рассвета - [20]

– Пожалуйста, пожалуйста! – Любезно повторил Ваня, так же плотно загораживая дверь. – У вас, конечно, есть соответствующий документ от властей?

"Да… ксендзу пальца в рот не клади – откусит", подумал Грицай.

– Конечно, вот он.

Достал из кармана бумагу, развернул, отдал Иваньо.

Священник внимательно прочитал, посмотрел на обратную сторону – нет ли чего, проверил печать, подпись, потом вернул документ Грицай и, подкрепив слова любезным жестом, пригласил:

– Пойдемте.

Дверь закрылась, щелкнул американский замок. "Быстро отсюда не выберешься", подумал Грицай.

Долго шли по темному коридору, наконец, оказались в маленькой бедно обставленной комнате. Кроме стола и двух стульев старинной работы, больше никакой мебели здесь не было. В углу лежала куча темного тряпья.

Свет пасмурного дня сочится сквозь узкое стрельчатое окно, не столько рассеивая сумерки в комнате, сколько подчеркивая их.

– Садитесь, пожалуйста, – показал Иваньо на стул и только после того, как сел гость, сел. – Чем я могу вам помочь?

Ваня положил на стол руки. Они были большие, тяжелые. Хищные, длинные пальцы все время вздрагивали и шевелились, как змеи. Грицай подумал, что руки разоблачают истинную натуру Иваньо… И сразу же священник спрятал их под стол.

– Я не хочу вас беспокоить, – вежливо сказал Грицай. – Дайте план подземелья – вот и вся ваша помощь.

Ваня развел руками. По его круглом лице отразилось выражение сожаления.

– В том-то и беда, что плана у меня нет… Но я сам сопутствовать вам, – заискивающе добавил он. – Я прекрасно знаю подземелья, покажу вам все, со мной не заблудитесь.

– Что вы! Что вы! – Запротестовал смущенный и растерянный Грицай. – Я не хочу вас беспокоить, ведь обзор подземелья продлится не день и не два, работа кропотливая …, А, вы просто забыли, план у вас.

Ваня бросил пристальный взгляд на Грицая, но тот смотрел на него искренне, простодушно.

Священник смиренно опустил глаза, лицо его снова стало привычно ласковым.

– Почему вы так думаете? – С елейно улыбкой спросил он.

– Не хотелось причинять вам лишних хлопот. Поэтому я пытался разыскать план в архиве. Мне сообщили, что при эвакуации города фашисты вывезли документацию костела, но потом она вместе с другими трофеями попала в наших войск и была возвращена вам. Я даже видел вашу расписку о ее получении. Среди документов указан и план.

Грицай сказал все это с чрезвычайно любезной улыбкой.

Священник, как ни старался, не мог разгадать, что у него на уме и насколько правдива его рассказ. Ваня понимал, что дальше отпираться бессмысленно.

– Если так, план, конечно, где-то здесь. Посидите немного, я поищу.

– Пожалуйста, если вам не трудно.

– Что вы, такая мелочь!

Грицай остался один. Вокруг царила гнетущая тишина. Во всем огромном храме не было слышно ни звука. Только с улицы изредка доносились резкие автомобильные гудки.

Грицай взглянул на часы – уже тридцать две минуты, как ушел Ваня.

Наконец, он появился, смущенный, добродушный, с ласковой улыбкой.

– Мне так стыдно, я невольно обманул вас. В моем сане это непростительно…

– О, что вы! Пустое, – перебил его Грицай.

– Нет, нет, не утешайте меня. Это непростительно. Я должен был проверить все бумаги, прежде чем уверять, что плана нет. А он валялся на шкафу – заброшенный и забытый, В подземелье теперь никто не бывает.

Ваня протянул свернутый в трубку лист бумаги. Никаких признаков пыли Грицай на нем не заметил.

– Да на шкафу, говорите? – Между прочим спросил он.

– Да, на шкафу, поэтому я и забыл о нем.

"Да ты же им только вчера пользовался, – подумал Грицай, разворачивая на столе план. – Вот и свежие заметки шариковой ручкой ".

Уголком глаза он следил за Иваньо. Священник, не знал о пометки на плане, побледнел.

Но через мгновение на лице Иваньо не осталось и следа от пережитого волнения.

– Значит, так, – задумчиво произнес Грицай, внимательно рассматривая план. – Спуск в подземелье здесь винтовой лестницей. Вот – коридор и отдельные, не соединенные между собой помещения.

– Это бывшие темницы узников, – прощающим тоном объяснил Ваня. – Знаете, средневековье, инквизиция, суровые нравы… В одних камерах еретиков приковывали за локти к стене на долгие годы, у других – держали на цепи с чугунным ошейником.

Грицай напряг все силы, чтобы не выдать волнения ни движением, ни возгласом. Внешне он был совершенно спокоен, а мысли сновали быстрые и тревожные.

Кто-то ищет в подземелье то же, что и он. Это видно из пометок на плане. Кто-то идет впереди… И, возможно, уже достиг цели… "Двенадцать шагов по коридору", сказал ксендз Пшеминський, умирая. Примерно в этом месте на плане чья рука поставила едва заметную точку. "Потом слева", вот крестиком отмечено поворот, "третья камера и …" на плане она обведена толстым кругом. Получается, неизвестный тоже! …

Грицай оторвался от своих мыслей, начал прислушиваться к рассказу Иваньо:

– Говорят, что в подземелье до сих пор появляются призраки невинно замученных, слышать стоны и лязг цепей… Впрочем, – голубые глаза священника стали холодностальни, впились в Грицая с вызовом и даже угрозой, – вы же материалист и не верите в потустороннюю жизнь!

– Конечно, – спокойно ответил Грицай, тоже глядя прямо в глаза Иваньо. – Я материалист и не верю в загробную жизнь.