Улица Ангела - [13]

— Вы правы, Гоус, — отозвался мистер Смит. — Меня это тоже удивляет. Их вывозит нахальство — вот мое мнение. Нахальство и удача. Скажите откровенно: каковы наши дела? Вы недавно объезжали Северный Лондон, не так ли? Ну что? Успешнее, чем в прошлый раз?

— Нет, — возразил Гоус с мрачным удовлетворением убежденного пессимиста. — Хуже. Гораздо хуже.

Он снял свой котелок и осмотрел его с отвращением, которого тот вполне заслуживал.

У мистера Смита сразу вытянулось лицо, и он неодобрительно хмыкнул:

— Это скверно.

— Гнусно. Дерьмовые дела, сказал бы я, если Этель извинит меня за такое выражение.

Мисс Мэтфилд немедленно обрушилась на него.

— Моя фамилия Мэтфилд! — крикнула она. — Можете выражаться как угодно, меня это не касается. Но я вам не Этель и не желаю быть Этель.

— Ох, убила! — сказал Гоус с легким, но в достаточной мере противным оттенком игривой галантности. — Окончательно убила! — Но так как ему было за пятьдесят (и, судя по его виду, далеко за пятьдесят) и к тому же он был закоренелый наглец, его ничуть не смутила отповедь мисс Мэтфилд.

— Ну, ну, успокойтесь, мисс Мэтфилд! — недовольно вмешался мистер Смит. И слегка нахмурился, бросив Гоусу предостерегающий взгляд.

— Да, как я уже сказал, дело дрянь, — продолжал Гоус. — Тридцать лет работаю, но не запомню времен хуже, чем сейчас. Если цена подходящая — товар никуда не годится. А когда товар бывает подходящий — цена несуразная. Цены — вот главная наша беда. Теперь все хотят получить товар по дешевке, хотят, чтобы мы его отдавали задаром, а сами на готовых изделиях зарабатывают больше, чем когда бы то ни было. Вы узнайте, до чего дошли розничные цены на мебель, а потом подите да послушайте, как эти фабриканты разговаривают. Просто человека стошнить может, честное слово. Просто тошнит.

— Верю, — серьезно поддержал его мистер Смит. Но потом добавил нерешительно: — Однако… в конце концов… кто-то должен же торговать фанерой? Я хочу сказать — фабрикантам нужно же ее где-нибудь покупать, не так ли? Ну, наборка, допустим, вышла из моды — но фанера?

— Нужна им фанера или не нужна, не знаю. Одно могу сказать: у меня они ее не покупают. А к некоторым из них я хожу вот уже двадцать лет. Да, молодой человек, двадцать лет, — повторил Гоус сурово, ни с того ни с сего обращаясь к Тарджису и стараясь встретиться с ним глазами. — Я вел дела с некоторыми торговыми домами, вот, например, с фирмой «Мозэс и Скотт», когда вы еще были в пеленках, а может, вас и вовсе не было на свете.

— Да, да, не мало времени вы работаете, мистер Гоус, — отозвался Тарджис, гордый тем, что удостоился внимания такой важной особы, и до некоторой степени утешенный мыслью, что если он, Тарджис, и не особенно важная особа, так, во всяком случае, он уже теперь и не в пеленках, и существует на свете.

— Правильно, молодой человек, — подтвердил Гоус угрюмо-покровительственным тоном. — Двадцать лет — долгий срок… Ага, не он ли это?

Но человек, который только что открыл входную дверь и стоял в эту минуту за стеклянной перегородкой, был явно не мистер Дэрсингем. И так как Стэнли отсутствовал, Тарджис вышел узнать, что нужно посетителю.

— Доброе утро, — произнес развязный и вместе заискивающий голос. — Не надо ли вам чего-нибудь для пишущей машинки? Лент, копировальной бумаги, восковки, щеточек, резинок?

— Нет, спасибо, сегодня ничего не нужно, — сказал Тарджис.

— Скрепок, резинок, первосортной бумаги, карандашей?

— Нет, не надо.

— Ну хорошо, — возразил голос на этот раз уже не так развязно и заискивающе, — если вам понадобится что-нибудь — вот моя карточка. До свиданья.

— Просто удивительно, сколько таких субъектов перебывает у нас задень, — огорченно заметил мистер Смит. — И все стараются продать одно и то же, всякую мелочь. Если кто у них и купит, сколько они могут на этом заработать? Шиллинг-другой, не больше. Непонятно, как они умудряются прожить на такой заработок. Да еще между ними попадаются и хорошо одетые люди. Как они существуют, для меня, право, загадка…

— Да, можно подумать, что у этого малого несколько тысяч годового дохода, — подхватил Тарджис таким обиженным тоном, словно его упрекнули в запущенности его собственного туалета. — Всегда одет с иголочки, гетры и все такое. Он ходит сюда аккуратно каждые две недели, а мы до сих пор еще ни разу у него ничего не купили.

— Он надеется, что купите. Живет надеждами, вот как я, — мрачно заметил мистер Гоус. — Только у меня еще до гетр дело не дошло. Пожалуй, следует для пробы нарядиться в них, тогда, может быть, и получу два-три крупных заказа. «Смотри-ка, старый Гоус ходит в гетрах, — скажут на Бетнел-Грин. — Придется, видно, дать ему заказ». Может быть, дадут, а может быть, и нет. — Он широко зевнул и долго не открывал глаз. — Не знаю, не знаю. — Он пробурчал это, ни к кому не обращаясь, словно бросая слова в унылую даль. — Знаю одно: в последнее время у меня по утрам что-то внутри неладно. Совсем расклеился. Доктор говорит, что это печень, и будто бы это оттого, что я выпиваю иной раз каплю виски. А я говорю, что это сердце. Ну, да, впрочем, все равно, — сердце или печень, а я присяду.