Ульфила - [12]
Авксентий Доростольский. Письмо к Палладию
В ту пору воинственные везеготские роды обосновались в Дакии. К северу от них бродили сарматы, к северо-западу – языги; на западе сидели вандалы, лет двадцать тому назад вытесненные в сторону Паннонии готским вождем Геберихом. На юг, за Дунаем, начиналась Мезия, римская провинция, густо начиненная гарнизонами. На востоке же, за Истром, было море.
Вот уже сто лет минуло с тех пор, как ушли из этих земель римляне, но все еще стоят построенные руками легионеров крепости-бурги, пересекают страну знаменитые римские дороги. И ведут они теперь не только в Рим, но и во Фракию, и в Норик.
Иной раз огрызаются на везеготов сарматы. В ответ лязгают вези острыми зубами, и вновь воцаряется мир, и можно хозяйничать на плодородной земле, некогда отобранной ромеями у даков, да так и брошенной на произвол судьбы.
По душе везеготам была жизнь в этих местах. Казалось, стоило сесть им в этой Дакии, как тотчас же прикипели к ней душой и родиной ее назвали.
Конечно, война – войной. Есть люди, которые зачахнут, если отобрать у них возможность убивать и подвергаться смертельной опасности. Но главным все-таки была земля.
Поделили ее между собой, нарезали по числу ртов. Потом еще и рабов взяли и тоже посадили на эту землю, пусть пашут. Стали выращивать пшеницу, ячмень и просо, а для скотины нашлись в изобилии трава и овес. И вот уже иные вези обзавелись брюшком от сытной жизни, и довольство появилось на их некогда хищных лицах.
А тут, откуда ни возьмись, новая напасть – этот поп, ромейский прихвостень с голодным блеском в глазах. И вертится, и крутится то тут, то там, и нашептывает, наговаривает, набалтывает.
Поначалу, как донесли о том Атанариху, князю везеготскому (ромеи называли его «судьей», ибо власть имел суд вершить), поднял бровь Атанарих и ничем более не показал, что расслышал.
Таков был собою Атанарих: ростом высок, в плечах широк, лицо имел круглое, краснел легко, больше от гнева, ибо стыда не ведал – честен был и нечего стыдиться ему. Смеялся он, как всякий сильный человек, громко, от души. И багровел, если долго хохотал. В изобилии увешивал себя гривнами, браслетами, застежками дакийского золота, обшивал бляшками подол рубахи – любил, чтобы блестело. Верил, что в золоте сила копится.
Ну и что теперь Атанариху делать? Все дела побоку – и вразумлять какого-то полоумного раба? Епископ выискался, надо же…
Но все чаще и чаще настигали князя слухи об ульфилиных подвигах. Там целую деревню в свою веру совратил. Тут небылицы плел и теми небылицами у многих слезы исторг…
Поначалу просто злился Атанарих. Крепко злился. В гневе страшен был князь и не держал себя в узде. Заговорит какой-нибудь неразумец о ромейской вере: мол, есть в ней что-то, вот и Ульфила стал известен через приверженность ей… Слушает такого Атанарих, медленно багровея, а потом, посреди рассказа (если не понял еще глупый собеседник, что пора закрывать болтливый рот свой и бежать) – хвать его кулаком в переносицу, аж кровь на подбородок хлынет.
– Молчать! – только и рявкнет.
А то даже и рявкнуть не соизволит.
А какого воина, какого вождя не прогневает вся эта возготня? Ненавидел интриги, подкопы, хитрости. Нет у вези врага коварнее и могущественнее, чем ромеи. Не силой берут – подлостью. Сила же вези – в единстве их. Единству опорой отцовская вера и обычаи, отцами завещанные. Переход в веру ромейскую предательством был и ничем иным.
Добраться бы до Ульфилы этого, распять его вниз головой.
Вот уж и вези начинают друг от друга носы воротить: я, мол, христианин, ты, мол, язычник.
И дождался Атанарих: услышал, как на одну доску ставят его, природного вези, князя, храбростью славного, лютой ненавистью к ромеям известного, – его, Атанариха, с этим каппадокийцем, с этим рабьим ублюдком – «Ты, мол, за кого – за Атанариха или за Ульфилу?» Как услышал, так и не выдержало сердце атанарихово – лопнуло. И черная кровь ненависти потекла на землю, для нового урожая распаханную.
Деревня, одна из многих, по обоим берегам небольшой речки стоит. Прежде другие люди жили здесь, на другом языке говорили. Но точно так же пахали они эту землю, и пили эту воду, и ели плоды своих трудов, и точно так же два быка тащили тяжелый плуг. Теперь вези живут здесь, и из реки этой воду берут, и землю эту рыхлят. Божественное солнце, взирающее на труд пахаря с небес, даже и не заметило, что народ здесь сменился. Как от века положено, так и шло.
Вот и пахота в разгаре, и день до полудня дошел и, кажется, замер, источая жар.
И вдруг – лязг колес, лошадиное ржание, крики:
– Едут, едут!..
Едет сам Атанарих, сияя золотыми украшениями, сам как полдень, издали заметный. Дружина следом выступает. Весело воинам, будто щекочет их кто. Окруженная воинами, телега по старой грунтовой дороге грохочет, железные обода колес бьют пересохшую землю. На телеге истукан стоит, глядит сонно и тупо. Лик истуканий жиром и кровью измазан; кушал Доннар.
Сбежались дети поглядеть на великолепное это зрелище. В дверях мазанок стали женщины. Только пахарь на ближнем поле даже и головы не повернул – не до того ему.
Анна Викторовна безумно любила музыку, и в свои пятьдесят с лишним лет все с той же страстью, что и двадцатилетняя девушка вслушивалась в звуки незамысловатых мелодий. Даже оставшись без радиоприемника, она специально возвращалась домой через Александровский парк, чтобы насладиться мелодиями, доносящимися из находящихся рядом кафе. Но Анна Викторовна даже не подозревала, какие чудеса может сотворить с ней музыка…
Роман, который не оставит равнодушным никого... Городская сказка, перенесенная на страницы и немедленно зажившая собственной жизнью. Поразительно точный срез нашей с вами действительности, чем — то напоминающий классическое `Собачье сердце` — но без злобы, без убивающего цинизма. Книга, несущая добро, — что так редко случается в нашей жизни.
Роман "Анахрон-2" нельзя четко отнести ни к одному из известных жанров литературы. Это фантастика, но такая реальная и ощутимая, что уже давно перетекла в реальную жизнь, сделавшись с ней неразделимым целым. В какой-то мере, это исторический роман, в котором неразрывно слились между собой благополучно ушедший в историю Питер XX столетия с его перестроечными заморочками и тоской по перешедшему в глубокий астрал "Сайгону", и быт варварского села V века от Рождества Христова. Это добрая сказка, персонажи которой живут на одной с вами лестничной площадке, влюбляются, смеются, стреляют на пиво или… пишут роман "Анахрон"…И еще "Анахрон" — это целый мир с его непуганой наивностью и хитроумно переплетенными интригами.
Со времен графа Дракулы вампиры не перестают волновать воображение людей, и одной из главных причин этого интереса, несомненно, служит эстетическая сторона: вампир всегда красив, аристократичен и загадочен. С другой стороны, он все-таки убийца… Неужели не может быть «хороших вампиров»? А если такое возможно – то как это могло бы осуществиться «технически»?Нашумевший сериал «Дневники вампира», действие которого происходит в городке Мистик Фоллс, Вирджиния, в наши дни, пытается ответить на этот вопрос.
В далекой-далекой галактике, на планете Эльбия, живет большая, богатая и знатная семья: дедушка – ветеран давней войны, отец – глава крупной корпорации, пятеро детей-подростков, а также множество слуг, собак и дальних родственников. Налаженный быт усадьбы всколыхнуло возвращение домой тетушки. Старшей сестры отца. Мало того, что она капитан космического корабля, на ней еще «висит» дело о контрабанде, а где-то в космосе остались ее многочисленные друзья и недруги…
Иерусалимское королевство, основанное крестоносцами, вновь переживает трудные времена. Перемирие с Саладином окончилось, на крепости Святой земли накатываются набеги сарацин. А молодой король Болдуин, умирающий от проказы, ищет преемника — такого, который мог бы осознанно принять на свои плечи проклятие владения Раем…
В 1-й том Собрания сочинений Ванды Василевской вошли её первые произведения — повесть «Облик дня», отразившая беспросветное существование трудящихся в буржуазной Польше и высокое мужество, проявляемое рабочими в борьбе против эксплуатации, и роман «Родина», рассказывающий историю жизни батрака Кржисяка, жизни, в которой всё подавлено борьбой с голодом и холодом, бесправным трудом на помещика.Содержание:Е. Усиевич. Ванда Василевская. (Критико-биографический очерк).Облик дня. (Повесть).Родина. (Роман).
В 7 том вошли два романа: «Неоконченный портрет» — о жизни и деятельности тридцать второго президента США Франклина Д. Рузвельта и «Нюрнбергские призраки», рассказывающий о главарях фашистской Германии, пытающихся сохранить остатки партийного аппарата нацистов в первые месяцы капитуляции…
«Тысячи лет знаменитейшие, малоизвестные и совсем безымянные философы самых разных направлений и школ ломают свои мудрые головы над вечно влекущим вопросом: что есть на земле человек?Одни, добросовестно принимая это двуногое существо за вершину творения, обнаруживают в нем светочь разума, сосуд благородства, средоточие как мелких, будничных, повседневных, так и высших, возвышенных добродетелей, каких не встречается и не может встретиться в обездушенном, бездуховном царстве природы, и с таким утверждением можно было бы согласиться, если бы не оставалось несколько непонятным, из каких мутных источников проистекают бесчеловечные пытки, костры инквизиции, избиения невинных младенцев, истребления целых народов, городов и цивилизаций, ныне погребенных под зыбучими песками безводных пустынь или под запорошенными пеплом обломками собственных башен и стен…».
В чём причины нелюбви к Россиии западноевропейского этносообщества, включающего его продукты в Северной Америке, Австралии и пр? Причём неприятие это отнюдь не началось с СССР – но имеет тысячелетние корни. И дело конечно не в одном, обычном для любого этноса, национализме – к народам, например, Финляндии, Венгрии или прибалтийских государств отношение куда как более терпимое. Может быть дело в несносном (для иных) менталитете российских ( в основе русских) – но, допустим, индусы не столь категоричны.
Тяжкие испытания выпали на долю героев повести, но такой насыщенной грандиозными событиями жизни можно только позавидовать.Василий, родившийся в пригороде тихого Чернигова перед Первой мировой, знать не знал, что успеет и царя-батюшку повидать, и на «золотом троне» с батькой Махно посидеть. Никогда и в голову не могло ему прийти, что будет он по навету арестован как враг народа и член банды, терроризировавшей многострадальное мирное население. Будет осужден балаганным судом и поедет на многие годы «осваивать» колымские просторы.
В книгу русского поэта Павла Винтмана (1918–1942), жизнь которого оборвала война, вошли стихотворения, свидетельствующие о его активной гражданской позиции, мужественные и драматические, нередко преисполненные предчувствием гибели, а также письма с войны и воспоминания о поэте.
Блокадный Ленинград. Филолог-германист Мирра читала в Государственной Публичной Библиотеке, когда к ней подсел странный старик. И как не странно она поверила, когда тот сказал её, что он дьявол. Они начали говорить, и Мирра узнала многое, о чем до этого и не подозревала…
Впервые обе книги «Анахрона» — под одной обложкой.Городская сказка, перенесенная на страницы и немедленно зажившая собственной жизнью. Поразительно точный срез нашей с вами действительности, чем-то напоминающий классическое «Собачье сердце», но без злобы, без убивающего цинизма. Книга, несущая добро, - что так редко случается в нашей жизни.Книга первая (роман), с. 7-394Книга вторая (роман), с. 397-755.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.