Улеб Твердая Рука - [114]

- Ну уж нет, этот малый мне сразу приметился. Как увидел его, враз не стало покоя.

- Что в нем особенного?

- Вроде припоминаю, - не очень уверенно молвил Улеб, - если не померещилось… он слуга того пресвевта.

- Калокира?! - Глаза Велко округлились, он вскочил как безумный. - Не может быть! Мне его прислужники известны наперечет! Ты готов поручиться?

- Не знаю… Вообще-то я памятливый на лица. Проверим. Они должны воротиться засветло.

- Ладно.

Солнце скрылось за лесом. На дорогу упала сплошная тяжелая тень от гигантских деревьев. Стали явственней и острей запахи трав на опушке, воздух словно подернулся призрачной пеленой. Жужжали пчелы, слетаясь в дикие борти с медовой данью.

- Этот малый, слуга дината, не охоч до седла: сидит как мешок. Да и кляча под ним. И зачем он за воями увязался? - обронил Велко.

- Сейчас не об этом забота. Главное, захватить этого прислужника половчее, - сказал Улеб.

Беспрестанно и возбужденно переговариваясь, то вздыхая, то подбадривая друг друга, просидели они в папоротниках до сумерек. Но помаялись не зря.

Гекателий и кавалеристы возвращались тем же путем. Проницательность Улеба подтвердилась. Ромеи едва плелись, озлобленные, разочарованные, с лоснящимися от грязного пота лицами, на взмыленных лошадях. Не судилось хилиарху прославиться поимкой дерзких возмутителей спокойствия.

А к нашим героям судьба явно благоволила. Чуть ли не на версту позади всех тащился тот, с кем жаждали встретиться Улеб и Велко. Кобыла его хромала, сам он дремал от усталости.

Трудно было поверить, что все получилось настолько удачно. Улеб и Велко вышли из укрытия, когда он поравнялся с ними, остановили кобылу, взяв ее под уздцы.

- Ну здравствуй, Акакий Молчун, - сказал Велко.

Слуга дината вздрогнул, открыл глаза, затем выпучил их, потом распахнул рот, чтобы завопить на всю округу, но Улеб подпрыгнул и легонько стукнул его по лбу, и он без чувств упал на вовремя подставленные руки Велко, как падает счастливая обморочная барышня в объятия кавалера.

Улеб позволил кобыле ковылять дальше, предварительно сняв с ее седла веревку.

Акакий не приходил в себя. Пришлось взвалить его поперек коня и везти в лагерь. А там уже заждались пропавших с полудня Твердую Руку и Меткого Лучника. Запрудили просеку, обступили - не протолкнешься, загалдели все разом:

- Наконец-то!

- Не знали, что и думать!

- Собрались уж на поиски!

- Кого привезли?

- Еще одного отбили?

- Живой?

Улеб рассмеялся, поднял ладонь, чтобы угомонились, сказал:

- Встретили старого знакомого, да он что-то не шибко обрадовался. Ну я его и удручил разок, пусть не воротит нос от давних друзей. Живой он, живой, уснул только малость, видно, слишком заморился, охотясь за нами с веревкой.

В лесной глуши было темно и сыро. Неподалеку от шалаша торчал старый и гнилой пень. В центре утоптанной площадки тлели головешки очага, там устраивались на ночлег ратники. Тихо похрапывали лошади в стороне, перебирая копытами в мелком хрустящем валежнике, настораживались, заслышав пугающие стоны горлиц и утробное уханье сипух.

Улеб принес из шалаша огарок свечи, зажег и увидел вдруг, как блеснули глаза пленника.

- Эй, да ты притворяешься! Вот я тебе!

- Сначала нет, сначала не притворялся, - затараторил Акакий. - Где я? Кто вы? У меня ничего нет, так и знайте. Ведь ежели, к примеру, имел бы что-нибудь, сам бы отдал. Я никому ничего худого не сделал.

- Цыть! Будет полоумным прикидываться! - оборвал его Велко. - Узнал меня или нет?

- Как же, как же, не забыл, наипрекраснейший, ты чеканщик. Тебе Марию? Получишь, ей-богу. Сейчас к тебе приведу. Я пошел. Где тут выход?

- Сядь! Экий быстрый. Значит, она в Адриановом граде?

- Ведь ежели, к примеру, хозяин мой в армии, так и хозяйка при нем.

- В темнице?! - Улеб тряхнул его что есть силы. - Куда ее заточили?

- Ой, пусти! Ее не обижают, а холят, вот те крест! А ты кто?

- Приглядись-ка, - уже мягче произнес Улеб. Он настолько обрадовался сообщению о сестрице, что готов был расцеловать болтливого плута. - Приглядись, приглядись, не робей.

- Не помню, да воздастся тебе необъятное благо.

- А золотишко, что когда-то вымогал у меня на стольном дворе Калокира, помнишь?

- Нет. Монеты твои помню, а тебя нет. Смилуйся.

- Про бежавшего с ипподрома бойца Анита Непобедимого слыхал? Про Твердую Руку?

- Еще бы! Чтоб ему…

- Я и есть Твердая Рука.

- Чтоб ему бесконечно сиять в вечной славе! Тебе! - не моргнув, воскликнул Акакий.

Велко между тем ломал голову: для чего понадобилось Улебу тратить время на разговоры? Он привык доверять побратиму и не раз убеждался прежде, что тот не любит бросать слов не ветер, а если и ведет с виду пустую беседу, значит что-то за нею кроется, неспроста она затеяна.

Однако сейчас в перепалке с Акакием не было никакого скрытого смысла, просто Улеб невольно, как говорится, развязал язык на радостях, что нашел на чужбине сестрицу, что настал долгожданный час, что близок конец мытарствам и горестям ее и его. Велко все-таки догадался об этом и немедленно вмешался:

- Хватит вам, пустомели. Если, Акакий, не скажешь точно, где Мария, пеняй на себя. Отвечай коротко, не то пожалеешь.

Тот мгновенно вскочил, вытянул руки по швам и ответил четко, как на воинском смотре, громко и достоверно: