Улав, сын Аудуна из Хествикена - [206]
Он то спал, то дремал, но вдруг, очнувшись, увидел, что брат Стефан суетится подле умирающей. Опустившись на колени, монах одной рукой поднял распятие к лицу Ингунн, а другою подавал Улаву знаки.
В один миг оказался Улав у постели Ингунн. Она лежала с широко открытыми глазами, но, казалось, ничего не видела – ни распятия в руке священника, ни Улава, склонившегося над нею. На секунду ее большие сине-черные глаза оживились, взгляд словно искал кого-то. Улав наклонился ближе к жене, монах подвинул к ней распятие, но слабая тревога все еще трепетала в ее взгляде.
Тогда Улав подошел к Эйрику, взял его за руку и подвел к постели матери. Монах стал читать отходную.
– Ты видишь Эйрика, Ингунн? Вот он здесь!
Он обнял мальчика за плечи и прижал к себе. Теперь Эйрик уже доставал ему до плеча. Улав не мог понять, узнает ли их Ингунн.
Потом он опустился на колени, продолжая обнимать мальчика. Эйрик упал на колени рядом с отцом и, тихо и горько всхлипывая, шептал слова молитвы:
– Kyrie, eleison! [Господи, помилуй! (лат.)]
– Christe, eleison [Христос, помилуй! (лат.)], – прошептали отец и сын.
– Kyrie, eleison Sancta Maria! Ora pro ea [Господи, помилуй! Святая дева Мария! Молись за нее (лат.)], – они оба не сводили глаз с умирающей.
Муж вглядывался в ее глаза с надеждой, что она все же узнает его. Мальчик глядел на мать со страхом и недоумением, слезы текли по его щекам, и он всхлипывал, отвечая:
– Ora pro ea! Orate pro ea… [Молись за нее! Молитесь за нее… (лат.)]
– Omnes sancti Discipuli Domini, orate pro ea [все святые ученики господни, молитесь за нее (лат.)].
Ингунн тихо вздохнула и жалобно застонала. Улав еще ниже нагнулся к ней, но с ее белых губ не слетело ни слова. Они оба продолжали читать слова отходной:
– Per nativitatem tuam libera ei, Domine. Per crucera et passionem tuam libera ei, Domine! [Рождеством своим спаси ее, господи. Крестом своим и страданием своим спаси ее, господи! (лат.)]
Она закрыла глаза, руки ее сползли с груди и упали на постель. Монах снова сложил их крестом на ее груди, не переставая молиться:
– Per adventum Spiritus sancti, Paracliti, libera ei Domine! [Сошествием святого духа, утешителя, спаси ее, господи! (лат.)]
– Ингунн, Ингунн, очнись хоть на миг, дай мне увидеть, что ты узнаешь меня…
– Peccatores… [грешников… (лат.)] – читал монах, и отец с сыном отвечали:
– Te rogamus, audi nos! [Тебя молим, услышь нас! (лат.)]
Она еще дышала, и веки ее слегка дрожали.
– Kyrie, eleison [Господи, помилуй, (лат.)].
Они прочли молитву до конца, а Улав все еще стоял на коленях, прижимая Эйрика к себе. Он не переставал молить про себя: сделай так, чтобы она очнулась хоть на короткий миг, дай нам сказать друг другу прости! И хотя за эти три года он каждую ночь будто совершал с нею сошествие в царство мертвых, сейчас ему казалось, что он не в силах расстаться с нею. Расстаться вот так, не сказав последнего прости, прежде чем она исчезнет во вратах смерти.
Эйрик, припав к постели, плакал горько и безудержно.
Вдруг губы умирающей зашевелились. Улаву показалось, что она прошептала его имя. Он быстро склонился над нею. Она сначала пробормотала что-то непонятное, потом прошептала яснее:
– …не уходи из дому… ненадежно там… неровен час… не делай этого, Улав…
Он ничего толком не понял – в бреду она говорила или наяву. И что это означало… Сам не понимая, что делает, он поднялся с колен и поднял Эйрика.
– Не надо так громко плакать, – прошептал он, подвел его к скамье и усадил.
Эйрик бросил на Улава взгляд, полный отчаяния. Лицо мальчика распухло от слез.
– Батюшка, – прошептал он, – батюшка, ты не отошлешь нас прочь из Хествикена, когда матушка помрет?
– Отошлю прочь? Кого? – словно очнувшись, спросил Улав.
– Нас. Меня с Сесилией…
– Ясное дело, не отошлю… – Улав замолчал, у него перехватило дыхание. Ребятишки… О них он совсем позабыл этой ночью, когда передумал обо всем на свете. Его это ошеломило, но сейчас он не хотел об этом думать, старался отогнать эту мысль от себя. Будто во сне опустился он на скамью рядом с Эйриком.
С этим он сейчас был не в силах бороться. Но ребятишки – о них он совсем позабыл.
Уже перевалило за полночь. Постепенно все, кто были в горнице, устали бодрствовать и ждать последнего вздоха. Лив не раз приносила сюда Сесилию, но мать лежала в забытьи, и дитя было беспокойно и все время кричало, служанке пришлось унести его. Потом с ними ушел и Эйрик. Улав слышал за дверью их голоса.
Он сел на скамеечку у постели. Брат Стефан дремал у стола над раскрытым молитвенником. В горницу неслышно вошли челядинцы, опустились на колени и стали тихо читать молитвы. Потом немного посидели и ушли. Улав как-то весь занемел – он не спал, он страшно устал и обессилел, казалось, в голове у него вместо мозга была какая-то серая шерсть.
Когда он снова взглянул на Ингунн, то заметил, что веки у нее приподнялись, полуоткрыв потухшие глаза.
В первые недели после смерти Ингунн Улав почти не спал – вернее, сам не знал, когда спал; но, должно быть, все-таки спал хоть немного, потому что жизнь в нем еще теплилась. На рассвете ему казалось, будто в голове у него поднимается густой туман, сбивая и путая мысли. Потом этот туман успокаивался и лежал в голове, плотный и серый. Но он беспрестанно ощущал страшную тяжесть, и даже во время утренней полудремы мысли его перемалывали подспудно одно и то же, и сквозь туман он слышал все звуки – и в доме, и на дворе. Он мечтал хоть раз выспаться по-настоящему – погрузиться в полный мрак и небытие. Но насладиться сном он никак не мог.
Историческая трилогия выдающейся норвежской писательницы Сигрид Унсет (1882–1949) «Кристин, дочь Лавранса» была удостоена Нобелевской премии 1929 года. Действие этой увлекательной семейной саги происходит в средневековой Норвегии. Сюжет представляет собой историю жизни девушки из зажиточной семьи, связавшей свою судьбу с легкомысленным рыцарем Эрландом. Это история о любви и верности, о страсти и долге, о высокой цене, которую порой приходится платить за исполнение желаний. Предлагаем читателям впервые на русском все три части романа – «Венец», «Хозяйка» и «Крест» – в одном томе.
«Кристин, дочь Лавранса» – один из лучших романов норвежской писательницы Сигрид Унсет (1882–1949), за который она была удостоена Нобелевской премии. Действие романа происходит в Норвегии в первой половине XIV века.«Хозяйка» – вторая часть трилогии о судьбе Кристин. Героиня восстает против патриархальных традиций и наперекор воле отца отстаивает право любить избранника своего сердца.
В сборник вошли два романа, в центре внимания которых — судьба и роль женщины в обществе скандинавского средневековья. Один из романов принадлежит перу лауреата Нобелевской премии норвежки Сигрид Унсет (1882 — 1949), а второй — продолжательнице традиций знаменитой соотечественницы, Вере Хенриксен. Очерк «Тигры моря» поможет читателям составлять полное представление о мире материальной культуры норманнов.Счастливого плавания на викингских драккарах!
Роман норвежской писательницы, лауреата Нобелевской премии Сигрид Унсет (1882–1949), никогда ранее не издававшийся на русском языке, создан по мотивам средневекового эпоса о короле Артуре и рыцарях Круглого стола. Исторический материал, как всегда у писательницы, — это только фон, на котором разыгрывается трагическая драма, роковой любовный треугольник — король Артур — Гвиневера — Ланселот.В этой книге автор предстает в новом качестве — как внимательный исследователь и толкователь легенд Артуровского цикла.
В сборник вошли два романа, в центре внимания которых — судьба и роль женщины в обществе скандинавского средневековья. Один из романов принадлежит перу лауреата Нобелевской премии норвежки Сигрид Унсет (1882–1949), а второй — продолжательнице традиций знаменитой соотечественницы, Вере Хенриксен. Очерк «Тигры моря» поможет читателям составлять полное представление о мире материальной культуры норманнов.Счастливого плавания на викингских драккарах!
В романе Сигрид Унсет (1882–1949), известной норвежской писательницы, лауреата Нобелевской премии по литературе, рассказывается о Норвегии конца XVIII века. Читатель встречается с героиней романа, женой управляющего стекольным заводом, в самый трагический момент ее жизни — муж Дортеи погибает, и она оказывается одна с семью детьми на руках. Роман по праву считается одним из самых интересных исторических произведений в норвежской литературе.На русском языке печатается впервые.
Леонид Рахманов — прозаик, драматург и киносценарист. Широкую известность и признание получила его пьеса «Беспокойная старость», а также киносценарий «Депутат Балтики». Здесь собраны вещи, написанные как в начале творческого пути, так и в зрелые годы. Книга раскрывает широту и разнообразие творческих интересов писателя.
Произведение «Малюта Скуратов» стало первым историческим романом Николая Гейнце. В центре повествования – жестокий любимец грозного царя Ивана IV, наводящий ужас на современников, – Григорий Скуратов-Бельский, прозванный Малютой Скуратовым. Царский опричник, воспылавший страстью к дочери почтенного княжеского семейства, пытается завладеть ею, не разбирая средств, проливая кровь ни в чем не повинных людей. Глубоко раскрывая истинные мотивы безрассудства Малюты, автор придает образу темной личности русской истории человеческие черты.
Документальная повесть посвящена жизни и творчеству основателя армянской национальной классической музыкаль¬ной школы Комитаса. В самой судьбе Комитаса, его жизненном пути, тернистом и трагическом, отразилась целая эпоха истории армянского народа. В книжке автор прослеживает страницы жизни композитора, посвященной служению родному народу, — детство, становление мастерства, а также ту среду, в которой творил композитор.
Повести и рассказы советского писателя и журналиста В. Г. Иванова-Леонова, объединенные темой антиколониальной борьбы народов Южной Африки в 60-е годы.
Действие романа относится к I веку н. э. — времени становления христианства; события, полные драматизма, описываемые в нем, связаны с чашей, из которой пил Иисус во время тайной вечери, а среди участников событий — и святые апостолы. Главный герой — молодой скульптор из Антиохии Василий. Врач Лука, известный нам как апостол Лука, приводит его в дом Иосифа Аримафейского, где хранится чаша, из которой пил сам Христос во время последней вечери с апостолами. Василию заказывают оправу для святой чаши — так начинается одиссея скульптора и чаши, которых преследуют фанатики-иудеи и римляне.
Данная книга посвящена истории Крымской войны, которая в широких читательских кругах запомнилась знаменитой «Севастопольской страдой». Это не совсем точно. Как теперь установлено, то была, по сути, война России со всем тогдашним цивилизованным миром. Россию хотели отбросить в Азию, но это не удалось. В книге представлены документы и мемуары, в том числе иностранные, роман писателя С. Сергеева-Ценского, а также повесть писателя С. Семанова о канцлере М. Горчакове, 200-летие которого широко отмечалось в России в 1998 году. В сборнике: Сергеев-Ценский Серг.