Уланы Цесаревича Константина - [18]

Было уже около двух часов пополудни, как вдруг поднялся сильный восточный ветер. Тяжелые серые тучи почти мгновенно заволокли все небо, пошел дождь, снег, град, и все это закружилось в вихре порывистой бури. Ветер бил прямо в лицо Французам, которых сначала ослепляло песком и пылью, а потом осыпало градом, проливным дождем и снежною завирухой.

Под этою-то бурей граф Ожаровский с двумя своими полками на рысях прибыл к месту боя. Конная батарея наша тотчас же снялась с передков и открыла частый огонь по противнику. Почти одновременно с этим, Ожаровский подал сигнал к атаке. Уланы развернулись вправо, а драгуны влево от своей батареи и, имея перед собою августейшего своего шефа, цесаревича Константина, с криком «ура!» понеслись на неприятеля. Лейб-уланский полк, под командою генерал-майора Чаликова, ударил во фланг противника. Французы не выдержали этого отчаянного натиска и бросились бежать, бросая за собою ружья, орудия и зарядные ящики.

Один из французских писателей[71] говорит что «смятение было столь велико, что 24 орудия, более 60-ти зарядных ящиков и обоз были брошены перед Конантре. Пораженные паническим страхом, артиллерия, конница, пехота — все побежало к Фершампенуазу». В этом преследовании неприятеля лейб-гвардии уланский полк с бою взял шесть орудий.

Конница, прибывшая недавно из Испании, пошла было на подкрепление своей пораженной пехоте, но была опрокинута кавалергардами.

Вскоре после этого на место боя прибыл император Александр Павлович, король Прусский и князь Шварценберг. Неприятель, теснимый отовсюду, отступал к Сен-Гонтским болотам, надеясь там найти себе спасение. Но генералу Депрерадовичу с кавалергардским полком и четырьмя орудиями удалось отрезать Французам и этот последний путь отступления. К ним послали требовать сдачи, но один из парламентеров был оставлен в плену, а другой, флигель-адъютант императора, полковник Рапатель, убит пулею, пущенною из того самого каре, в рядах которого стоял родной брат его. Между тем буря усиливалась. Мрак от снега, дождя и дыма сгустился до того, что даже в нескольких шагах невозможно было различать предметы, и маршалы два раза въезжали в каре, из опасения быть увлеченными своею расстроенною конницей. Наконец, около четырех часов дня буря несколько уменьшилась, и погода стала проясняться. Видя непреклонность неприятеля, Русские решились атаковать его со всех сторон. Дивизион кавалергардов, лейб-казаки, лейб-уланы и Северские драгуны врезались в несколько каре. Кинбурнский и Смоленский драгунские полки с дивизионом Лубенских гусар поддерживали эту последнюю, решительную атаку, производимую в виду обожаемого монарха. Минута была одною из самых ужасных и беспощадных. Сам государь со своим конвоем должен был въехать в одно каре чтоб остановить кавалергардов, в пылу боя кинувшихся на один из батальонов, только что положивший оружие. Напрасно многие повторяли его величеству об угрожавшей ему опасности. «Хочу пощадить их!» — отвечал он. Пленные генералы были представлены обоим монархам. Государь хвалил выказанную ими храбрость, приказал возвратить им экипажи и принял живое участие в судьбе пленных, которых на одном только этом месте было взято до четырех тысяч человек.

Лейб-гвардии уланский полк в этот день потерял убитыми двух обер-офицеров, 10 рядовых, 47 лошадей; ранеными 4 обер-офицера, 34 рядовых, и без вести пропала одна лошадь.

Это дело, где было взято победителями 10.000 пленных, 80 пушек, 200 зарядных ящиков, весь обоз и парки, облегчило союзникам покорение Парижа; вместе с тем оно представляет блистательный пример победы одержанной под ужасною бурей исключительно одною конницей над многочисленною пехотой и значительною кавалерией. Дело было начато нами почти случайно, ведено на марше и без всякого предварительного распоряжения. Его можно назвать, в полном смысле, лихим поэтически-вдохновенным кавалерийским экспромтом.

Лейб-гвардии уланский полк за 13-е марта получил Георгиевские кресты на серебряные трубы и 30 знаков отличия военного ордена. Генерал-майору Чаликову дан Георгий 3-й степени, а всем пяти ротмистрам[72] тот же орден 4-й степени. Четыре офицера получили золотые медали за храбрость, пятеро алмазные знаки ордена Св. Анны 2-й степени, десять Св. Владимира 4-й степени с бантом, семеро — Св. Анны 2-й степени, и семеро тот же крест 3-й степени. Кроме того, союзные государи пожаловали Чаликову орден Красного Орла 2-го класса и командорский орден Св. Леопольда большого креста; восемь офицеров удостоились прусского ордена «За заслуги» (Pour le Merite). Император Австрийский за дело при Фершампенуазе прислал в полк три золотые и шесть серебряных медалей, а король Баварский возложил на вахмистра лейб-эскадрона золотую медаль, и, наконец, по низвержении Наполеона, Людовик XVIII, восстановленный король Франции, пожаловал в лейб-уланский полк три креста Почетного Легиона, один из коих был возложен на генерал-майора Чаликова. Громкое имя Фершампенуаза достойно заключает собою славную боевую летопись лейб-гвардии уланского полка за весь период войн 1812, 1813 и 1814 годов, блистательным финалом которого был церемониальный марш русской гвардии в стенах покоренного Парижа.