Улан. Экстремал из будущего - [46]

Ограбить они при случае могли, да и юбки бабам задирали, нечасто, нужно сказать, но бывало. Однако не совали ноги фермеров в камин, чтобы выпытать захоронку, не трогали малолеток, да и баб если валили, то не всей ротой.

Поскольку казаки были уже заняты, а легкая конница нужна была уланам позарез, то сотню калмыков переодели в европейские мундиры и приказали всячески маскироваться.

Уланам приходилось буквально разрываться – обоз-то важный, порох и прочее военное снаряжение. Русские и австрийские войска взяли такой темп, что телеги просто бы не успели[60] за войсками. Вот и пришлось выступать заранее да пробираться потом окольными путями.

Стычки? Были, а как же. В этом вся сложность, грохнуть супостата с гарантией, да при этом не нашуметь. Вроде бы получалось, во всяком случае, даже если их и обнаружили, то погони пока не было, а это самое главное.

На сон оставалось совсем мало времени, особенно офицерам. Хорошо еще, что уланы не были «чистыми» кавалеристами и привыкли при долгих переходах спешиваться и идти или бежать рядом с лошадью[61]. Пусть и выехали одвуконь, но за две недели путешествия вымотались жутко. Даже Игорь чувствовал себя усталым…

Впрочем, он-то как раз работал больше остальных – знал возможности своего организма и старался «за себя и за того парня». Поскольку обязанности квартирмейстера с него никто не снял (хорошо еще, что командование ротой принял на себя новый офицер), то поговорка получилась к месту.

Вообще, попаданец в последнее время начал уже всерьез считать, что за ним наблюдают высокопоставленные особы, чувствовался некий… интерес. Для примера, ну неужели не было грамотного и честолюбивого квартирмейстера для прославленного уланского полка? И ведь таких неувязочек – масса. Складывалось впечатление, что его проверяли на прочность и, вообще, изучали.

Подъехав к Рысьеву, Игорь коротко обговорил кое-какие служебные детали.

– Эк тебя путешествие подкосило, – заметил командир.

– Да и ты не красавец, – хмыкнул подчиненный.

– Эт да…

– Ладно, Прохор Михайлович, проедусь-ка я по окрестностям, развеяться надо, а то совсем уже…

– Да езжай уж, – отмахнулся подполковник, – вижу, что надо проветриться.

Оставив Тимоню отсыпаться, поручик взял одного из молодых. В одной из недавних стычек тот повредил руку, но как боевая единица он был Игорю и не нужен – так, послать куда в случае нужды, чтобы самому лишний раз не мотаться.

Вспомнив карту и разъезды улан, поручик понял, какой район не мешало бы проконтролировать. К сожалению, на полноценный контроль банально не хватало людей, они уже подъехали достаточно близко к Берлину, а здесь хватало строений и других мест для полноценных засад, так что некоторые группы приходилось отправлять достаточно большие – иначе могли напасть.

Спустя час неторопливой езды он остановился у подножия холма. Нет, не на холме – пусть сверху и открывается хороший вид, но не менее хороший вид открывается и на него… Вытащил трофейную подзорную трубу и поморщился непроизвольно, хоть она и считалась качественной, но с привычными биноклями точно не сравнить. Осмотрелся осторожно, и поехали дальше.

– Стоп! – сказал попаданец немного погодя. – Макар, ничего не чуешь?

Улан аж приподнялся в стременах и замер, поглаживая лошади шею.

– Нет, господин поручик.

– А вот мне что-то…

Не договорив, Грифич спрыгнул с коня и припал ухом к земле. Легкая дрожь подсказала, что приближается весьма значительная масса конницы.

Пришпорив коней, поскакали в подозрительную сторону – и снова та же процедура с подзорной трубой и слушанием земли.

– Княже, – подал голос Макар, – если туточки кто и ходит, то, скорее, возле моста. Мы с месяц назад здеся проскочили, там вон – в версте отсюдова. Ежели есть какие отряды на том берегу, то моста им не миновать – берега топкие, неудобные, а ближайший мост, кроме этого, – верстах в семи, да и вроде как саперы его рушили. А остальные совсем уж далече.

Долго офицер не думал, идея вполне здравая.

К мосту подъезжали со всеми мерами предосторожности… и снова ничего. Однако Игорю все же что-то не давало покоя, и он сосредоточился, замерев. Запах табака он мог учуять на несколько сот метров[62], а раз он чуял его, не видя людей, то это могло значить только одно – едет много курящих. Курить во время переходов позволяют себе почти исключительно кавалеристы – дыхалка-то не сбивается.

Оставив коней внизу с Макаром, он вскарабкался на холм и навел подзорную трубу, всматриваясь в нее до рези в глазах. Удалось разглядеть какое-то марево, но это могли быть и дефекты стекла. Однако вскоре ситуация прояснилась – из-за деревьев выехали кирасиры. Довольно быстро поручик опознал прусских кирасир.

Мысли начали метаться как бешеные, ситуация была исключительно поганой. Путь от холма пролегал таким образом, что тайком ускакать просто не получалось. Не тайком тоже, потому что кирасирские лошади на дистанциях в несколько верст легко обгоняли заметно менее крупных уланских. По крайней мере, если местность была не слишком пересеченной, то есть как сейчас…

Выходило так, что их догонят – поскачут они верхом или попытаются скрыться пешими – местность открытая… Сдаваться в плен негоже – Фридрих достаточно злопамятный человек, и «рыцарским» его поведение к плененным противникам никак не назовешь – были уже прецеденты. Ну а не запомнить человека, которого считают одним из главных «виновников» поражения при Кунерсдорфе, особенно если самому королю пришлось пережить погоню сослуживцев этого человека… На хорошее отношение нельзя было надеяться – либо «помрешь от ран», либо вернешься инвалидом, кашляющим кровью. Ну и, в конце концов, нужно было выручать товарищей, иначе обоз и охраняющих его улан просто вырежут при внезапной атаке.