Улан. Экстремал из будущего - [36]
– Товсь! – скомандовал Игорь. – Ребята, кто привык полагаться больше на саблю, чем на пистолеты, отдайте пехотинцам.
С этими словами он вытащил свои, огнестрел Игорь не слишком жаловал. По крайней мере, местный.
Стрелять начали, когда пруссаки подошли на полсотни метров, раньше было бессмысленно.
– Бббахх! – раздался недружный залп из-за ограждений, и первые ряды пруссаков повалились, остальные же ускорили шаги. Пространство заволокло дымом, и теперь стреляли только те, кто по каким-то причинам могли видеть противника.
– Атака! – прозвучала команда на немецком, и враги кинулись на русских солдат рассыпным строем. Идея не самая удачная – русские уже как-то ориентировались среди нагромождения камней, а вот немцы – нет. Плюс не до конца рассеявшийся дым и пистолеты улан.
Сами уланы в большинстве своем атаковали с пиками, дрын трех с половиной метров длиной, да еще если ты им владеешь, оружие страшное, и уж точно, лучше мушкета с багинетом[47]. Хотя бы тем, что длинней…
Командовать в такой обстановке – дело бессмысленное, разве что ближайшие несколько человек тебя услышат. Так что «боярину» оставалось надеяться только на выучку своих солдат.
Игорь делает короткий выпад и еле заметно шевелит кистью – и вот широкий наконечник пики чертит кровавую полосу поперек горла гренадера, вставшего на пути Русина… Движение продолжается, пика попаданца влетает в глазницу немецкому пехотинцу, с влажным чавканьем вылетая обратно…
Целится в уланского сержанта немецкий пехотинец из мушкета – скользнуть в сторону, тупым концом пики заехать в пах очередному гренадеру, замахнувшемуся клинком, упасть…
Бах! Мимо! Пуля – дура…
– Хха! – Бросок пики с натужным выкриком в стоящего за полтора десятка метров от попаданца пруссака, прицелившегося в кого-то из улан.
Попал, не зря острожный выходец из будущего отрабатывал и такие экзотические действия. Древко вошло в грудную клетку врага почти до середины, тот упал вперед, но пика уперлась в надгробие, не давая немцу повалиться в сторону. Ноги вражеского солдата в агонии скребли по земле, но через несколько секунд он затих, застыв причудливой кровавой композицией.
– Рраа! – отчаянно орет Игорь во всю мощь здоровых, непрокуренных легких, заставляя отшатываться грязного гренадера, подошедшего слишком близко. Сабля из ножен, отмахнуться от летящего в живот багинета, кончиком клинка разрубить переносицу сжимающемуся на мушке врагу…
Затем Русин прыгает на высокое надгробие, на котором едва удержался из-за грязной подошвы с налипшим куском черепа – и прыжок вниз, в скопление матерящихся на хох-дойче прусских гренадер, собирающихся атаковать русских пехотинцев. Подошвами сапог по головам и плечам врагов… Падают или отшатываются. Попаданец же приземляется практически на четвереньки – и тут же резаные движения саблей по ногам! Многоголосый вой – и противники непроизвольно отшатываются по сторонам.
Счастливый оскал маньяка, от которого вздрагивают прусские ветераны, – и пошел гулять стальной вихрь польского крестового боя в русском исполнении. Рраз! И голова с седыми усами катится мячиком по земле. Два! И на землю падает отрубленная рука, все еще сжимающая палаш. Три! И сразу двое гренадер корчатся на земле, хватаясь за располосованные животы. Четыре! Сабля перебрасывается в левую руку попаданца, после чего на землю летит еще одна прусская голова…
Игорь атаковал столь стремительно и яростно, что немцы не сразу опомнились и только сейчас начали попытки противодействовать.
Мушкет направлен на попаданца, и палец немецкого пехотинца уже нажал на спусковой крючок… Почти танцевальное движение Русина, и в стрелка летит его товарищ, бестолково размахивая руками. А то ишь, борьбу затеял с дзюдоистом, схватить захотел!
Выстрел! И в «летающем» пруссаке-борце образуется широкая дырка, самого же стрелка улан походя бьет коленом в живот и носком сапога в висок.
– Рра! – рычит Игорь от избытка чувств, и враги отшатываются, затем начинают бежать. Бегство это быстро охватывает и прочих пруссаков. Около двухсот метров русские бегут за ними, убивая отстающих. Затем постепенно отстают и начинают собирать трофеи, хватая в первую очередь порох и пули – остальное подождет.
– Тебя никак за берсерска приняли, – посмеялся подошедший Свенсон, внук пленного шведского солдата, решившего не возвращаться на родину.
– Похоже на то, – засмеялся сержант, – эк они ломанулись. Я уж думал, все памятники посшибают.
Вскоре смеялись все – нервная разрядка. На самом же деле смешного было мало – потери были серьезные. Прусские вояки – противник тот еще…
Пришел приказ передислоцироваться к холму Шпицберг, и уланы, ворча, принялись делить трофеи.
– Остынь, – спокойно говорит Никифор пехотинцу, – сам же знаешь, что по правде бо2льшая половина – наша. Иди вон посмотри, сколько мы тут с клинками навалили. Тем более спешим, так что наше – золото-серебро, а ваше – сапоги да прочая амуниция. Эвон одних только пуговиц да пряжек у пруссаков на каждом мундире столько, что в трактире можно хорошим вином до изумления допиться.
Подействовало – и уланы, быстро обобрав мертвых врагов, поспешили к Шпицбергу.
