Укусы рассвета - [2]

За спиной у него позвякивает цепь, под распахнутой курткой видна майка с надписью «Скорей продам сестру за грошик, чем сяду в тачку от япошек». Это рыхловатый белобрысый кретин с сонными глазами и веснушчатым лицом. У него сломан один из передних зубов, и щербатая усмешка уподобляет его хулиганистому подростку. Не будь он такой здоровенной и опасной скотиной, готовой бить кого попало, я бы давно приказал ему очистить место, достаточно было щелкнуть пальцами и подозвать гарсона. Но не тут-то было: он схватил мой стакан и одним махом выдул пиво.

— Я еще не забыл ту историю, в первый день моей работы. «Модерна» вам больше не видать как своих ушей, а скоро вас вообще никуда не пустят, я уж об этом позабочусь.

Бертран, якобы случайно, выплескивает пиво на джинсы Жерара.

— Ах ты, сволочь!..

Пока он размахивается, чтобы врезать моему дружку, я вскакиваю и несусь через улицу. Бертран и Жерар обалдело глядят мне вслед. А я заприметил одного актеришку, который уверенным шагом пилит прямо к «Модерну». С месяц назад мы были на вечеринке, которую он устроил по случаю получения «Сезара» за роль второго плана. Тогда он надрался до такой степени, что даже не спросил, что мы тут у него делаем. Мы тоже приняли не слабо, отчего расхрабрились и понесли черт знает что насчет цвета его гардин и его гостей. Мы даже кой-чего насочиняли про нравы в киношных кругах, чтобы его повеселить. Кончилось тем, что он достал из загашника последние бутылки «Mumm». Он был такой бухой, что без проблем разрешил нам переночевать у него. Чего только не сделаешь после нескольких бутылок с золотым горлышком!

Он наверняка забыл меня напрочь, до того мы все тогда надрались, но попытка не пытка. Хотя бы для того, чтобы проучить этого кретина Жерара.

Актеришка направляется прямо к входу, под ручку с девицей, которую я видел в тот памятный вечер. Очертя голову я бросаюсь к нему, как к близкому другу, и напоминаю о тусовке; он неуверенно улыбается, не смея признаться, что не помнит меня. Я сразу перехожу в наступление:

— Ну что, увидимся сегодня на вечеринке «Гомон»?

— На вечеринке «Гомон»? А разве сегодня…

— Ты что, не получил приглашения? Хотя что я говорю — тебе-то приглашений не требуется.

— А где это будет? На улице Марбёф?

— Нет, они сняли какой-то зал. Я как раз должен повидать дружка, который даст мне точный адрес. Вообще-то странно, что ты об этом не слышал, вот забавно…

Но он не видит в этом ничего смешного.

— А где он, твой дружок?

— Сидит в «Модерне».

Он приглашает меня следовать за ним. Подоспевший Жерар угодливо кланяется ему и отворяет дверь, но, увидев меня, разъяренно загораживает проход.

— Он со мной, — говорит актер.

Я вхожу, наслаждаясь ненавистью охранника и успевая исподтишка сделать непристойный жест в его сторону. Внутри нас оглушает музыка. Или, вернее, льющаяся из синтезаторов звуковая каша, от которой лопаются барабанные перепонки. Тем не менее само местечко вполне приятное. Современное, но приятное. Напоминает палубу теплохода своими блестящими стенами из волнистого пластика, круглыми окошками-иллюминаторами и стеклянными овальными столиками. Наша звезда экрана берет курс на ресторанный зал; я знаком показываю, что присоединюсь, как только добуду нужную информацию. Поднимаюсь в бар: полтора десятка столиков, колонны в зеленой облицовке под мрамор, музыка помягче, чтобы не мешала смаковать напитки, бармен в красном комбинезоне с вышитой на груди эмблемой «Модерна». Я замечаю известную топ-модель сногсшибательной красоты в компании молодых людей, ее сверстников. Считается, будто эти девицы ложатся спать засветло и питаются одной лишь «Бадуа»[2] — ха-ха, как бы не так! Этьен сидит в глубине зала перед своей подружкой и двумя коктейлями. Ему полтинник с гаком, и в своей потертой кожаной куртке он плохо вписывается в стиль данного заведения. Я встречаюсь с ним уже года два, но никак не могу разрешить три вопроса: кто он, откуда взялся и как ему удается снимать таких девочек? Он торжественно обещал мне ответить на них как-нибудь потом, postmortem.[3]

Еще не отдышавшись, я подсаживаюсь к ним за столик, всем своим видом намекая на жару: вдруг он догадается предложить мне один из этих высоких пестрых бокалов, украшенных засахаренными вишнями и зонтиками.

— Я бы охотно тебя угостил, золотой мой, но льготные часы только что закончились. А после восьми на все двойная цена.

Его нынешняя подружка, хорошенькая брюнеточка с челкой до самых глаз, встречает меня на редкость искренней улыбкой — такая способна подзарядить вас на добрых два часа.

— Куда ж ты подевал своего дружка?

— Мистера Лоуренса? Оставил на улице, с кружкой пива.

— В прошлую пятницу вы бросили меня, как последние подонки. Меня разбудил в метро какой-то инопланетянин в желтом пластике.

— Уборщик что ли?

— Я был в полной отключке, и вы были просто обязаны доставить меня домой… Всегда знал, что вы твари неблагодарные.

Он забыл сказать, что, надравшись в дым, решил уцепиться за стрелки часов на мосту Сен-Мишель, дабы повторить перед нами подвиг Гарольда Ллойда[4]. А поскольку мы не такие уж самоотверженные храбрецы или кинофанаты, то, завидев полицейскую мигалку, предпочли смыться.