Укус ящерицы - [7]

Пожар потушили, с огнем справились. Разбушевавшегося зверя прикончили пеной и водой. И если для Уриэля Арканджело победа пришла слишком поздно, то его родственники, этот островной клан, были спасены и теперь собирались перед литейной, чтобы стать свидетелями странной, необъяснимой трагедии, разразившейся среди ночи у самого их порога и унесшей жизнь одного из них.

Что-то подтолкнуло Пьеро, и он, шагнув вперед, заглянул в брюхо остывающего чудовища. Там, в глубине, на вздыхающих углях, лежало нечто безошибочно узнаваемой формы. Его присутствие, очевидно, и могло бы все объяснить, да только не сейчас, потому что с еще одним стрессом потрясенная психика Скакки, возможно, и не справилась бы.

Грохот за спиной заставил его обернуться. Вооруженные топорами пожарные наконец-то снесли проклятую деревянную дверь. Ключ все еще торчал в замке. Если бы только Уриэлю достало сил повернуть его.

Если бы…

Скакки кивнул лежащему на угольях хрупкому белому черепу, у которого не хватало нижней челюсти, и молча пробормотал слова упокоения.

Кто-то ухватил его за плечо и рявкнул в ухо: «Убирайся!» Пьеро без слов убрал руку пожарного и посмотрел ему в глаза так, что спорить тому уже не захотелось.

Он вышел из литейной через дверной проем, кашляя, растирая слезящиеся от дыма глаза, отряхиваясь от крошек мусора и осколков стекла.

На мощеной набережной, там, где стояли пожарные и двое местных полицейских, собрались члены семьи. Недоставало двоих. Уриэля Арканджело и его жены. Голос, который, как надеялся Скакки, был всего лишь порождением глупых, вызванных тревогой и стрессом мыслей, пустых спекуляций, уже нашептывал ему версию того, как именно все случилось и почему мужчина выбрал для себя мучительную смерть, отказавшись повернуть ключ в замке и спастись через дверь.

Едва Скакки вышел на улицу, как Микеле подлетел к нему с пылающими глазами, потрясая костлявой рукой перед самым его носом. Пару раз пальцы даже задели воспаленную, изрезанную стеклом щеку.

– Чертов дурак! – заорал глава семейства, дергаясь от злости. Это был невысокого роста мужчина лет шестидесяти. В костюме. Арканджело как будто приоделись на собственные похороны, подумал Скакки и тут же укорил себя за дерзость.

Между тем Микеле ухватил его обеими руками за лацканы провонявшего дымом, ободранного пиджака.

– Что ты сделал, идиот? Что ты натворил?

Сжав запястья, Скакки заставил его убрать руки и, слегка оттолкнув, предупредил взглядом, что повторять такое не следует. Габриэль держался от старшего брата подальше, В старом костюме, молчаливый, смуглолицый, он туповато смотрел на черную воду. Может быть, как всегда, ждал инструкций. Рядом с ним стояла Рафаэла в ночном халате, с широко открытыми, изумленными глазами. Во взгляде ее, устремленном на Скакки, читались сочувствие, благодарность и, пожалуй, страх.

Подошла «скорая помощь». Поднявшийся с катера санитар вопросительно посмотрел на Пьеро, который покачал головой и кивнул в сторону литейной.

– Я только пытался помочь, – бросил он через плечо, обращаясь как к Микеле, так и ко всем, кто слышал. Голос прозвучал по-стариковски хрипло, надтреснуто и безжизненно.

Часть II Задача для римлян

Глава 1

Двое мужчин стояли у железнодорожного вокзала Санта-Лючия, наблюдая за привычной для этого часа суетой у Большого канала. Было около восьми утра – час пик в Венеции. Прибывавшие из Местре и более отдаленных мест автобусы выплескивали пассажиров на привокзальную пьяццале Рома. Водные трамвайчики, вапоретто, отчаянно состязались за места у пристани. Катера-такси демонстрировали мощь двигателей, стараясь произвести впечатление на доверчивых, падких на обман иностранцев. Суденышки поменьше, коммерческие баржи, ялики, моторки, без устали сновали взад-вперед, доставляя цветы и овощи. Иногда в этом бесконечном потоке мелькали, ловко маневрируя, изящные гондолы. По переброшенному через канал мосту прокатился, дребезжа и постукивая на стыках колесами, старенький поезд, и шум его, отразившись от водной глади, разнесся над каналом преувеличенным, неестественным грохотом.

Шум и свет. Таково было главное впечатление от города, которое Ник Коста собирался увезти с собой в Рим после окончания затянувшейся служебной командировки. И то и другое представлялось здесь, в городе на воде, чрезмерным, все выглядело ярче, чем на суше, и каждый звук отдавался далеким эхом, плутая между стенам и домов, жавшихся друг к дружке на тесном пространстве вдоль берега лагуны.

Ночь истощила силы сирокко. День еще только начинался, но город уже погрузился в знойную, влажную духоту, пропитанную запахом пота озадаченных туристов, пытающихся как-то сориентироваться в чужом, запутанном месте.

Джанни Перони прикончил бутерброд с ветчиной и уже собирался швырнуть в воду бумажный пакетик, но его остановил неодобрительный взгляд Косты. Он пожал плечами и сунул бумажку в карман, незаметно оглянувшись на двух сомнительного вида личностей, менявших деньги на ведущих во двор ближайшего дома ступеньках.

– Интересно, почему вокзалы постоянно притягивают к себе всякую шушеру? – рассеянно спросил он. – Я хочу сказать, что половина этой шантрапы была бы на своем месте и около Термины. С Римом понятно, но что их привлекает здесь?