Укротители молний - [3]

Т а н я. Что я?

С е р г е й. Как ты поступила в консерваторию? Забыла?..

Т а н я. Знаешь что, братец… Хватит! О том, что я бездарна, — я уже слышала от тебя тысячу раз. И все-таки ты хам! (Пауза.) А вот Егор меня не считает бездарью.

С е р г е й. Он просто слеп. Но он прозреет. Тебе лучше всего подходит Игорь Ассовский с его «фордом» последней модели. В передней их фешенебельной подмосковной дачи не хватает только твоего портрета с нимбом над головой.

Т а н я. А вот ведь женится на мне.

В коридоре раздается звонок. Таня идет открывать дверь. Тут же возвращается с  Е г о р о м  и  Н а т а ш к о й.

Н а т а ш к а (смущенно). Здравствуйте.

Е г о р (запыхавшись). Салют!.. Почему не явился в военкомат?

С е р г е й. Только что получил повестку. Пойду завтра.

Е г о р. Можешь не ходить.

С е р г е й. Почему?

Е г о р. Отсрочка. Сам президент наложил на нас с тобой львиную лапу. За его подписью в военкомат пришла такая бумага!..

С е р г е й. Тебе об этом сказали официально?

Е г о р. В военкоматах разговаривают только официально.

С е р г е й. Ты читал эту бумагу?

Е г о р. Своими глазами. Вначале стоит твоя фамилия, потом моя. Ну что ж, если так нужно госпоже Науке, то будем ее верными слугами! А сейчас, братцы кролики, готовьте удочки, ружья — послезавтра махнем на Убинские озера.

Н а т а ш к а. А меня возьмете?

Т а н я. Как же без тебя, Наташенька? Только чур: к понедельнику всем нужно вернуться.

Е г о р. Таня, почему не играешь туш?

С е р г е й (подходит к сестре, протягивает ей согнутый мизинец). Мир?

Т а н я (грозно). На колени, изверг!..

Сергей припадает на колени, складывает на груди руки, принимает блаженный вид.

Кайся!

С е р г е й. О моя милая сестра!.. Моя коварная Клеопатра! Прости меня, раба грешного! При твоем женихе Егоре Истомине и его сестре Наталье клянусь, что весь пух и перо с убитых гусей, лебедей и уток пойдет тебе на подушки для приданого. Аминь!..

Т а н я (торжественно). Встань, неверный!..

Сергей поднимается с коленей, бежит в соседнюю комнату и возвращается с гитарой.

С е р г е й. Хотите, я спою куплеты, которые исполню на вашей свадьбе?

Н а т а ш к а. Хотим!.. Очень хотим!..

С е р г е й (повязывает голову женской косынкой, делает скорбное лицо, перебирает струны, жалобно поет).

Утки все парами,

Как с волной волна,

Все девчата с парнями,

Только я одна.

Я ждала и верила

Сердцу вопреке:

Мы с тобой два берега

У одной реке…

(С силой рвет струны гитары, истошно кричит.) Горько!.. Го-о-орько!..

Затемнение.

КАРТИНА ВТОРАЯ

Ночь. Берег озера, заросший камышами. На берегу ветхая рыбацкая избушка из бревен. Над избушкой — наблюдательная вышка и прожектор. На тычках висят рыболовные сети. Тут же лежит перевернутая вверх днищем лодка. К стене избушки приставлены весла. Рядом с избушкой горит костер. У костра сидят  Н а т а ш к а  и ее отец — егерь  С а в е л и й  Т и х о н о в и ч  И с т о м и н. В большом котле на костре варится уха. Береговой камыш шелестит от резких нахлестов ветра. Слышно, как бьются о берег волны.

С а в е л и й (пробуя уху). Подсоли чуток.

Наташка бросает в котел щепотку соли.

Как бы их в открытое не вынесло. Ветер-то ровно сдурел.

Н а т а ш к а. Включить прожектор?

С а в е л и й. Погодим. Аккумуляторы и так сели. На костер выйдут.

Н а т а ш к а. Они сегодня ушли на Медвежьи острова, не увидят далеко.

С а в е л и й (пробуя уху). Говорил им, шайтанам, что ветер будет… Не послушали, на Медвежьи погребли. Ступай, подзаряди аккумуляторы да зажги обе лампы, пусть окна светятся: небось где-нибудь недалеко, увидят.

Наташка скрывается в избушке. К костру подходит здоровенный детина в резиновых рыбацких сапогах и в брезентовой робе. Грудь нараспашку. Рукава робы засучены. На груди и на руках татуировки. Это  Ш у л и г а.

Ш у л и г а. Здорово, Савелий Тихонович.

С а в е л и й. Здорово, если не шутишь.

Ш у л и г а. Над ухой колдуешь?

С а в е л и й. Запропастились мои гости. А ветер-то, видишь?

Ш у л и г а (присел у костра, достает из кармана флягу, отвинчивает пробку-стаканчик, наливает в него, протягивает Савелию). Давай-ка по махонькой, чтоб в пояснице не ломило.

С а в е л и й (нюхает водку). Спиртяга?

Ш у л и г а. С самогонной мутью не вожусь. Берегу нервные клетки. Говорят, они не восстанавливаются.

С а в е л и й. Не ворованный?

Ш у л и г а. Завязал, дядя Савелий. (Ребром ладони проводит по горлу.) Вот так завязал! Сейчас бригада моих дьяволов дает за смену по две нормы.

С а в е л и й. Значит, за спасение души твоей грешной? (Пьет, нюхает хлеб, который протянул ему Шулига.) Ну и крепок же, шайтан!

Ш у л и г а. Девяносто шесть градусов, не балованный…

С а в е л и й. Огнем потек по жилам.

Ш у л и г а. Где дочка-то? Неужели уже спит?

С а в е л и й. На что тебе потребовалась моя дочка? Чего ты за ней бродишь, как тень?

Ш у л и г а. Дак ведь я, Савелий Тихонович, за последние семь лет первое лето расконвоирован. Вот и не надышусь матушкой-свободой. Даже ночью не спится. Заметил ваш костерок, дай, думаю, заверну. А дочка твоя — она как роза в саду, глаз не оторвешь. (Достает флягу.) Может, еще одну пропустишь? (Наливает в пробку-стаканчик.) Ветерок-то холодный, ишь как тянет.