Укротители лимфоцитов и другие неофициальные лица - [30]

– Может быть, я слишком сложно объяснял? – спрашивал он через некоторое время, внезапно отворачиваясь от Янека.

– Может, я их чем-то обидел? Не может же быть так, чтобы они все сразу утратили интерес? – внезапно прерывал он на полуслове повествование о карбонатах и в ужасе шарахался от самой этой мысли. – А что если я уничтожил в них интерес к химии?! – и он бледнел, серел и едва не падал в обморок, шепча роковое: – Навсегда…

Прямо комплекс какой-то развился у бедного профессора на почве исчезнувших поклонниц и недопрочитанного им курса химии, даже энтузиазм Янека, который с каждым днем все лучше и лучше разбирался в молярностях, валентностях и молекулярных массах, не мог утешить Пепу Петржелку в его горе. Тогда наконец у Доктора Славика сдали нервы. В один прекрасный день он дождался на остановке давешних школьниц и оповестил их, что условия переменились: теперь в лабораторию радиологии попадет каждая, пропустившая хотя бы одну поездку на автобусе. Девицы вдохновились и вернулись, Профессор Петржелка хлопнул себя по лбу и воскликнул: “Ну конечно! У них же были каникулы, как это я не догадался!” Доктор Славик скрежетал зубами, равновесие было восстановлено.

Физику Янеку объяснял Доктор К., как впоследствии он объяснял ее Кларе, правда, места для демонстрационных моделей не хватало, и Доктор К., привыкший к наглядности, страдал по этому поводу, то и дело пытаясь самостоятельно изображать то магнит, то маятник Фуко. Впрочем, Янек, следивший за дорогой, не мог в полной мере оценить актерских талантов Доктора К., в отличие от пассажиров, которые, не побоюсь этого слова, наслаждались.

А однажды за объяснением Янеку гистологии был застукан пан Профессор Прохазка.

– Куда же это годится, коллега? – возмущенно гудел Доктор Славик. – Это же как называется – гистологией человеку голову забивать, когда его ждет экзамен по химии и физике! Гистология же только во втором семестре первого курса начнется, зачем ему сейчас гистология?

– Ну и что, – горячился Профессор Прохазка, размахивая старческим кулачком перед носом Доктора Славика, – вот они и приходят потом к нам на кафедру – ни в зуб ногой, ни костный мозг под стекло правильно положить! Поступить-то он поступит, а ну как потом остолопом останется?! Гистология – залог правильного понимания медицины! – резюмировал он, победоносно глядя на Доктора Славика, и возразить тому было нечего.

Я до сих пор удивляюсь, как Янек не сошел от них с ума. Но факт остается фактом: не сошел. Более того, блестяще сдал все экзамены, а сейчас уже и гистология позади: Янек учится на четвертом курсе, работает санитаром в нашем центре (к сожалению, в силу чисто административных причин в Чехии невозможно работать медсестрой или медбратом, учась в медицинском институте), и его уже с нетерпением ждет Доктор Славик – передавать мастерство трансплантолога. Впрочем, и пан Профессор Прохазка не отказался от мысли заполучить Янека на свою кафедру для научной работы.

Кстати, Янек не единственный, чье лицо обратилось к медицине благодаря сотрудникам нашего института. История, объединившая поэзию, любовь и внезапное совместное распитие спиртного, оказалась значительно ближе к лаборатории иммуногенетики, чем история с Янеком. Вот она.

Про любовь, поэзию и…

Дело было прошлой зимой. Стояли холода, по всей Златобашенной мело и вьюжило, а над красными крышами с утра до вечера дымили трубы каминов и котельных, выпуская в морозное небо густые белые облака. Погода, конечно, живописная и всячески литературная, но для жизни, на мой личный взгляд, плохо пригодная. Большинство коллег были того же мнения. Все-таки нелегко, когда ты привык бултыхаться сутками напролет в лабораторном фильтрованном воздухе неизменной комфортной температуры и чистоты и вдруг сталкиваешься с необходимостью время от времени нырять в снежную тьму, стучать зубами, плясать в ожидании автобуса и покупать на последние деньги дополнительную пару варежек. Словом, страдали. Но речь совсем не о том.

А о том, что однажды зимним почти-что-вечером Доктор К. вкатился к нам в лабораторию на своем любимом стуле и возвестил: “Коллеги, мне было видение. Я видел нас весело и беззаботно пропивающими зарплату в одном кабаке на Летне[15]. Думаю, с видениями не шутят, поэтому предлагаю всем завтра явиться по померещившемуся мне адресу”, – и укатил, прежде чем Солнечный Л. или я успели высказаться насчет кабаков, зарплаты и особенно видений Доктора К.

Как известно, с Доктором К. не шутят: кто сегодня не явился на вечеринку, тот завтра, к бабке не ходи, получит бан в цитометрическом компьютере на месяц. Или, того хуже, позвонит Доктор К. посреди вечера да и молвит ангельским голосом: “Я тебя, дорогой коллега, на конференцию записал. Сегодня последний день регистрации, но я успел! Кстати, без доклада регистрировать не хотели, так что не обижайся, я им сказал, что ты про нейроны можешь рассказать, что ты у нас по нейронам просто эксперт”. Тут обычно проштрафившийся несчастный начинает хватать воздух ртом и вопить: “Какие нейроны?.. Я их в последний раз на занятиях по гистологии в универе видел, да и то был с похмелья! Я дендрит от аксона не отличаю!” “А придется!” – иезуитски радостно сообщает Доктор К. и на этом обычно вешает трубку.