Укротитель кроликов - [30]

— Какие у тебя могут быть отношения с бандитом! — Губернатор не терпел возражений и уже вновь начинал злиться. — Ты теперь со мной! Со мной! Надеюсь, не надо объяснять, кто я такой?

— Не кричи на меня, — отрезала она. У нее тоже был характер, и она не собиралась его прятать.

Видя оборот, который принимал их разговор, Храповицкий что-то быстро прошептал на ухо Лене. Она тут же поднялась из-за стола и вышла.

— Ты понимаешь, что губернатору не отказывают! — продолжал наседать Лисецкий.

Она повернулась к нему. Ее глаза потемнели.

— Я отказываю, кому хочу, — отчеканила она. — И живу, с кем хочу. Ясно?

Он переменился в лице.

— Нет, не ясно, — протянул он звенящим от гнева голосом. Было видно, что он лихорадочно ищет, как ужалить ее побольнее. — Не ясно. Ведь тебе заплатили!

Она вскинулась, как от пощечины.

— Во-первых, мне никто не платил, запомни. — Она смотрела на него почти с ненавистью. — Я вообще поехала сюда не за деньги. — Ее голос сорвался. — Мне было интересно познакомиться с тобой поближе. Хотя ничего хорошего я о тебе не узнала. Во-вторых, не смей обзывать меня шлюхой, у тебя для этого есть жена. И, в-третьих. Не лезь в мою жизнь. Понял?

Бледная и злая, она отвернулась и уставилась перед собой, кусая губы.

— Ты, тварь! — взвизгнул он, и я испугался, что он ее ударит. — Ты знаешь, что я могу с тобой сделать?! Ты отдаешь себе отчет?..

— Хватит, — резко прервала она его. — Я не желаю тебя слушать! Пошел ты!..

И встав из-за стола, так, что опрокинулось кресло, она решительно прошагала к выходу.

Некоторое время он оставался неподвижным, приходя в себя и не в силах произнести ни слова. Все его лицо плясало, причем каждая черта в своем особом ритме. Он лихорадочно комкал салфетку.

— Кислотой ей в морду! — наконец взорвался он. — Чтоб знала! Чтоб всю жизнь помнила! Сделаешь? — вдруг повернулся он к Храповицкому, уставясь на него бешеными глазами.

— Сделаешь, или мне кого-то другого просить?! — потребовал он еще раз.

— Ну… сделаем… если прикажете, — промямлил оторопевший Храповицкий.

— Приказываю! — крикнул губернатор.

Он швырнул на стол салфетку и перевел дыхание. Потом взял себя в руки.

— Ладно, — заговорил он уже спокойнее. — Не надо кислоты. Обойдемся. Мы все-таки не звери. Просто вышвырни ее из города. Чтобы духу этой твари в моей области не было! Это моя личная просьба. Даю тебе неделю. Заранее благодарен. А с этим ее подонком я сам разберусь.

Он начал подниматься.

— Чего вытаращился! — крикнул он официанту, который не сводил с нас округлившихся от ужаса глаз. — Иди отсюда!

И он тронулся к выходу. Храповицкий вскочил и поспешил его проводить.

Я дождался, пока они уйдут, и поднялся на наш этаж. Как я и ожидал, я нашел всех троих, кроме Лены, в девичьем номере. Света бурно рыдала, размазывая по щекам тушь. Трясущиеся Юля и Жанна тщетно пытались ее успокоить.

— Козел старый, — всхлипывала она. — В постели ничего не может, вот и издевается над людьми!

Я отогнал от нее девчонок и сел рядом.

— Перестань, — заговорил я твердо, полагая, что такой тон лучше на нее подействует. — Возьми себя в руки. Ты и гак уже сказала достаточно. Вот деньги. — Я сунул ей в сумочку пачку стодолларовых купюр. — Возьми такси и езжай в аэропорт. Возвращайся домой и постарайся хоть на время куда-нибудь исчезнуть вместе со своим другом.

— Не буду я прятаться! — выкрикнула она. — Нечего меня пугать! Он получил свое — пусть спасибо скажет.

— Мне почему-то кажется, что он не скажет тебе спасибо, — заметил я. — Послушай меня…

— Я тебя уже однажды послушала, — огрызнулась она. — Лучше бы я этого не делала!

Что я мог ответить?

Назад мы возвращались впятером: Храповицкий, Лена, Юля, Жанна и я. Не считая, конечно, охраны. Из туманных намеков Жанны я сделал вывод, что Света все-таки вняла моему совету.

Всю дорогу в аэропорт и в самолете Храповицкий молчал и хмурился.

— Хорошо, — наконец проговорил он, когда самолет пошел на посадку. — Пообщайся с Кулаковым. Посмотрим, что получится.

Глава пятая

1

Когда в четверг я появился на работе, Храповицкого еще не было, и раньше двенадцати его можно было не ждать. В его обязанности верного супруга четырех добродетельных жен входил ежедневный объезд подведомственных ему объектов. Наши московские и заграничные отлучки безнадежно выбивали его из графика. После них ему приходилось тратить утренние часы на посещение своих бесценных половин и клятвы в том, что достаточно посмотреть в его, Храповицкого, честные глаза, чтобы понять, что однолюб, вроде него, скорее умрет, чем обратит внимание на другую женщину.

Между прочим, беспримерная наглость однолюба поражала даже меня. Его жена, прилетевшая как-то из Лондона с детьми на новогодние праздники, жаловалась мне, что первый же день ее пребывания на Родине он ознаменовал прибытием домой в пять утра, пьяным и со следами страстных поцелуев на шее. При этом он уверял, что до утра решал семейные проблемы Васи, который в благодарность его лобызал. А всем известно, что Вася по советской привычке целуется исключительно взасос.

Утро началось с того, что на пороге моего кабинета возникла моя секретарша Оксана и своим строгим голосом сообщила: