Укротитель Хаоса на полставки 2 - [16]

Послышался стук каблуков. Ручка кабинки дернулась, а я затаила дыхание. Снова стук каблучков по красивому темному кафелю просторной уборной, и соседняя дверца скрипнула, щелкнув задвижкой.

– Марин, – еще пара девиц вошла следом. – Ты остаешься или с нами едешь? Такси уже ждет.

Марьянкины тонкие каблучки вновь зазвучали. Зашумела вода, а затем и сушилка для рук.

Я осторожно спустилась на пол, заглянув под дверь. Три пары ног. Боже мой, только бы Марианна не удумала остаться, только бы…

– С вами поеду, – отозвалась наконец Марианна Владленовна, ширкая замочком сумочки, а я едва вздох облегчения сдержала. – Только в порядок себя приведу.

– А кто этот симпатяшка? – хохотнула одна из троицы, тоже пристроившись рядом у зеркала.

– Да так, – судя по загадочному мычащему звуку, Марианна явно обновляла слой помады на губах, – подающий бо-ольшие надежды молодой преподаватель.

– И насколько большие у него эти самые надежды?

Голос чуть грубоватый, низкий. Верно принадлежит той, чья пара ног облачена в безвкусного вида сапоги с широкими голенищами.

Подруги с пониманием дела прыснули и наверняка переглянулись, а я стиснула кулаки.

– Достаточные, чтобы я сейчас проводила вас до машины и осталась с ним.

Я стиснула кулаки еще крепче. Так, что коротенькие ногти в ладони нещадно впились. И до чего же у завши голос противный, высокий!

Подруги Марьянки заохали, заахали, деланно-оскорбленно, но та поспешила унять квохтание.

– Но он тут явно не один, – снова звук молнии замка и стук каблуков. – А третьей я ни за что не буду. Идемте. И так уже придется водителю за простой переплачивать.

Вся компания покинула уборную, хлопнув дверью, а я все никак не могла унять зарождающуюся внутри пустоту. Несложно догадаться, что аспиранта и Марьянку связывали, а быть может и до сих пор время от времени связывают, довольно тесные отношения. Да и не мудрено. Марианна женщина красивая, говорят, одинокая. И лет-то ей не больше тридцати пяти, а выглядит она еще моложе. Меня, к примеру, всегда восхищали ее удивительно красивые, ухоженные пальчики. Будто им мирской труд отродясь незнаком был.

Все вдруг словно другой стороной повернулось, и руки у меня сами собой опустились. На что я вознадеялась? У Марьянки связи, благосостояние, да опыт во всяких там… хм… делах в конце концов!

Медленно ступая, я наконец вышла из кабинки. Оправила блузку, провела по собранным в высокую легкую косицу волосам. Да так и поволоклась к двери. В зеркало взглянуть, в котором будто бы даже  несколько минут спустя отражалась шикарная, успешная женщина, так и не смогла.

***

Завидев меня, приближающуюся к столику, явно скучающий аспирант заметно оживился.

– Знаешь, – сцепил он пальцы в замок, подобравшись, – а я припомнил-таки одну любопытную вещицу из своей жизни…

Я хмыкнула, плюхнувшись на стул. Правда? А я уже тоже, по иронии судьбы, кое-то разузнала. Бранов, видя мою холодную отстраненность, старательно выдаваемую за истинное состояние, осекся.

– Марианну Владленовну видела? – понимающе улыбнулся он. – Не беспокойся, едва ты ушла, она спустилась сверху, – махнул Бранов на расположенную на балкончике VIP-зону. – Тебя она навряд ли заприметила, так что проблем возникнуть не должно. Да и кому какое, собственно, дело, как я провожу свое свободное время?

Аспирант ободряюще засмеялся, а я только кивнула в ответ. Действительно. Никого это волновать не должно, и меня в том числе.

Бранов чуть отклонился, оглядывая меня внимательным, чуть посветлевшим взглядом. Удивительные у него все же глаза. Освещение с ними какую-то невероятную штуку вытворяет!

На саму себя разозлившись, что вновь, развесив уши и распустив слюни, тону в этом теплом, цвета горячего шоколада взгляде, я нахмурилась.

– Да что с тобой? – не на шутку взволновался Бранов. – Аура сбоит?

Он нервно покрутился на месте, выглядывая в толпе Сергея. Но я была полна решимости наконец прекратить весь этот фарс.

– Ничего у меня не сбоит, – отважилась перейти в атаку, пока еще в состоянии трезво рассуждать, и пока хозяин бара вновь меня своей суперамурной силой не приложил. – Всего лишь пытаюсь понять. Ты мог стереть мне память такой же книжечкой, как у Семена Аркадьевича, и дело с концом. Я бы даже и не вспомнила ни о гидре, ни о Геракле. Ни о тебе, в конце концов. Жил бы себе спокойно, горя не зная.

Ян, с удивлением уставившись на меня и, кажется, и правда уверившись в неполадках моей ауры, долго молчал. А, быть может, мне, целиком и полностью погрузившейся в тягостные думы, лишь казалось, что прошло много времени.

– Жил бы спокойно, говоришь? – наконец заговорил он, шутливо сузив глаза. – Не знаю, каково это. И, думаю, если узнаю, от скуки умру.

Вот значит как? Я у него средство от скуки? Вот все и встало на свои места, Мика.

– Чтобы не умереть от скуки, нормальные люди придумывают себе хобби. Собирал бы марки или монеты, или еще какую дребедень. Такое занудство как раз по тебе.

На слове «занудство» Бранов выразительно приподнял брови, а я только руками развела. Из песни слов не выкинешь, а я сегодня невероятно открыта и честна. Сами с Серегой виноваты.

– Знаешь, – протянул Ян, – а и правда, похоже, стоило подчистить тебе память.