Укрощенный кентавр - [5]

Сначала он сопротивлялся и норовил отлынивать от школы. Сколько усилий потребовалось Зифе, чтобы держать его в узде! Но теперь он понимал, как права она оказалась. Он не только выучился всем школьным премудростям, но и научился говорить по-французски, как на родном языке.

Лишь долгие годы спустя он понял, что все это было бы невозможно без денег. Но откуда они взялись? У отца Криса денег не было. А кроме отца был лишь один человек на всем белом свете, кому судьба Криса не была безразлична.

Крис взял напрокат машину, чтобы добраться до места. Потратил немало времени, расспрашивая людей. Теперь он говорил на цыганском наречии совершенно свободно. Оказалось, то, что вошло в память с детства, не забывается. И вот наконец он постучал в нужную дверь.

— Кто там?

Голос был звучный и уверенный, как раньше.

— Твой сын, — ответил он по-цыгански.

В ту же секунду дверь распахнулась. Он узнал бы ее и в толпе. Постарела, конечно, ведь ей сейчас больше семидесяти. Но держится прямо, как и раньше. На голове повязан знакомый красный платок, на шее и на руках мониста и браслеты. И глаза… глаза черные, пронизывающие, молодые и горячие, как раньше. Как и прежде, глаза эти проникают в самую душу.

— Ты… — прошептала она.

Он молча протянул ей букет из цветов лаванды. Любимые цветы Зифы. Она молча прижала их к груди.

Они еще немного помолчали.

Наконец старая цыганка заговорила.

— Я про тебя никогда не забывала. Я тебя видела. Всю твою жизнь. Я видела тебя в чаинках. Видела огонь. Тебе было больно.

— Отец умер год назад, — сказал он.

— Я знаю, — кивнула Зифа. — Входи.

Он вошел и огляделся. Обстановка скромная, почти спартанская. Но все аккуратно и по-своему уютно. Везде шали и плетеные коврики тех же насыщенных тонов, что и шаль на голове старой цыганки.

— Садись, — пригласила Зифа. — Расскажи, как это получилось, что ты приехал проведать старуху через столько лет?

— Надо было раньше приехать, — опустил глаза Крис. — Но так сложилось, что я не мог. И ты совсем не старуха. Ты держишься хорошо.

— Знаю, что жить с отцом тебе было трудно, — кивнула Зифа. — А врать ты всегда умел. Видишь, вон там наша фотография. Я тогда была молодая и сильная.

Он взглянул на фотографию. Ему здесь лет шесть. А у нее еще черные густые волосы. Комок подступил к его горлу. Зифа заботилась о нем с тех пор, как ему исполнилось два года. А когда ему было семнадцать, отец решил бросить цирк и уехал, забрав сына с собой. Зифа осталась одна. Ведь она так и не вышла замуж, своей семьи у нее не было. Из-за него, понял он с запоздалым раскаянием.

— Лучше бы он оставил тебя со мной, — сказала Зифа. — Но ты был ему нужен. И, знаешь, он ревновал. Считал, что я слишком много для тебя значу.

Так и было. Крис молча кивнул.

— Скажи, а ты получала открытки? Я тебе отправлял открытки. На адрес цирка. Где бы мы ни были. Я всегда помнил о тебе. И всегда скучал.

Зифа молча подвинула к нему лакированную шкатулку. Он заглянул внутрь. Похоже, она хранила все его открытки за много лет. Рождество, Пасха, День благодарения, День матери. Какое счастье, что она получала эти весточки. Он почувствовал себя лучше. Она знала, что он не бросил ее.

— Зифа, но почему ты мне никогда не отвечала? Попросила бы кого из цирка написать хотя бы пару строк. Я ведь всегда оставлял обратный адрес.

— Я хотела. Но потом подумала, что с отцом тебе и так несладко приходится. Эти письма только ухудшили бы дело.

Она все понимала! И так было всегда.

Крис сделал глубокий вдох. Настал момент, когда он должен вернуть долг. Он достал из кармана конверт. В нем лежал чек. Пять тысяч американских долларов в переводе во франки. Но только… он хорошо знал Зифу и боялся, что старая цыганка отвергнет дар.

— Что это? — сдвинула густые брови к переносице Зифа.

Он прямо встретил ее взгляд.

— Я знаю, что ты сделала для меня, и никогда этого не забуду. Не всякая мать смогла бы дать своему сыну столько любви и заботы, сколько ты дала мне. И никаких денег не хватит, чтобы расплатиться за это. Здесь лишь малая часть, символ моей любви к тебе.

Точно так же, как сестра Франциска, старая цыганка опустила голову, чтобы скрыть слезы. Крису повезло в жизни. Он встретил на своем пути женщин, у которых было поистине золотое сердце.

— Помнишь, ты мне как-то сказала: если бы я могла, я бы каждый день покупала ворох цветов и в моем жилище все было бы в цветах. Твое жилище — совсем не та цыганская кибитка, которую я помню с детства. Но цветы и здесь лишними не будут. Прошу тебя, возьми эти деньги. Чтобы выполнить свое заветное желание.

Она долго молчала. Потом кивнула и заговорила:

— Ты вступаешь на путь, еще более опасный, чем тот, которому ты следовал раньше.

— Об этом сказали чайные листья? — улыбнулся он.

Она бросила на него пронзительный взгляд, полный гнева. Потом погрозила ему кулаком.

— Не нужно спрашивать листья, чтобы это понять. Без женщины твоя жизнь пуста. Ты и так почти мертвец, нет никакой необходимости рисковать жизнью.

Он покачал головой.

— В моей жизни было много женщин.

Она усмехнулась.

— Думаешь, мне это неизвестно? Но это не те женщины. Те не могли сделать тебя счастливым.