Укрощение невесты - [22]

Выругавшись, Мерри стала мерить комнату шагами. Она размышляла. Эдда сказала, что он, наверное, поцелует ее, затем потискает грудь и только потом, если возбудится, вставит в нее свой клинок. Она предположила, что твердость орудия мужчины означает его возбуждение. Если так, то, вероятно, она сможет возбудить его снова.

Мысль вселила в ее сердце надежду. Мерри вернулась к кровати и уставилась на его грустно повисшее естество. Она понятия не имела, как можно возбудить мужчину. Она видела в своем замке служанок, стоящих на коленях перед солдатами и делавших что-то, от чего мужчины тяжело дышали и стонали, как Алекс, перед тем как из него полилась жидкость. Но она точно не знала, что именно они делали. Судя по всему, это было что-то приятное, и девушка попыталась представить, что было бы ей приятно. Когда служанка расчесывает ей волосы возле камина, это очень приятно, правда, это чувство скорее успокаивающее и расслабляющее, чем возбуждающее. Помассировать ноги, когда они гудят, тоже приятно, но это не возбуждает.

Совершенно очевидно, что она подходит к проблеме с неверной стороны, решила Мерри и задала себе вопрос, что возбуждает ее отца и братьев. Единственное, что приходило в голову, — виски, но она сомневалась в том, что, вылив на мужское естество кувшин виски, можно заставить его работать.

Мерри снова взглянула на поникший клинок, на этот раз с нескрываемым раздражением. Если честно, она не могла себе представить, что с этим делать, и все же ей было необходимо как-то возбудить его, снова сделать большим и твердым, потом сесть на него, порвать девственную плеву и получить кровь на простынях.

Или можно сделать проще: порезать, скажем, палец, измазать кровью простыни и притвориться, что все получилось. Эта мысль моментально подняла ей настроение. Так ей не придется снова выходить замуж, если нынешний муж сделает ей одолжение и этой ночью скончается, а если нет, то это на некоторое время избавит ее от его претензий в постели. Она не представляла, как часто мужчины ложатся в постель со своими женами, но, насколько ей было известно, ее отец не надоедал женщинам в деревне и служанкам. Конечно, он уже стар, но Гавейн и Броди тоже не очень-то бегали за женщинами. Мерри предположила, что раз в месяц — вполне разумная частота. Но с другой стороны, она сама отсылала служанок из замка, когда отец и братья пили, а пили они почти всегда.

«Но все это не имеет значения», — решила Мерри. Она была озабочена тем, чтобы закрепить за собой место хозяйки этого замка, чтобы ее не заставили выйти замуж за другого пьяницу, если ее супруг соизволит этой ночью отдать Богу душу или же утром свалится с лестницы и сломает шею. Если она порежется, испачкает кровью простыни и позволит вывесить их на всеобщее обозрение завтра утром, тогда место леди д'Омсбери останется за ней независимо от того, переживет ее муж сегодняшнюю ночь или нет.

Удовлетворенная таким решением, Мерри встала и направилась к своему сундуку, куда Уна убрала ее кинжал. Достав его, она вернулась к кровати, поправила простыни и забралась в постель рядом с мужем. Она уселась, поджав под себя ноги, и начала размышлять, в каком месте сделать разрез. Первым делом она подумала о руке. Но на ней порез был бы хорошо виден. Кто-то мог заметить и поинтересоваться, что это.

Она осмотрела свое тело, выбирая самое подходящее место. Оно должно быть обязательно скрыто платьем. Мерри раздвинула ноги, прижала нож к внутренней стороне левого бедра и задумалась. Она не была трусихой, но специально наносить самой себе рану… такая ли это хорошая идея, как показалось вначале? Хотя прочь сомнения! Другого выхода у нее нет.

Сделав глубокий вдох, она быстро провела острым лезвием по коже, едва удержавшись, чтобы не вскрикнуть, когда нож оставил на ноге неглубокий длинный разрез. На его поверхности выступили капельки крови. Мерри стала снимать их пальцами и размазывать по простыне. Она успела сделать несколько мазков, когда неглубокая ранка перестала кровоточить.

Мерри осмотрела простыню — на чистой ткани было видно несколько небольших пятнышек. Сильного впечатления они не производили. Девушке оставалось лишь посетовать на себя за робость, не позволившую ей сделать более глубокий разрез. Хотя, может быть, этого хватит. Проблема заключалась в том, что она не была уверена. Сколько выливается крови, когда рвется девственная плева? Эдда не упомянула об этом, а Мерри не догадалась спросить. Она беспокойно заерзала на кровати, опасаясь, что слишком маленькое количество крови может ее выдать.

Потом она скользнула взглядом по клинку и сообразила, что он слишком чистый. Определенно, если бы он прорвал им девственную плеву, кровь должна была остаться и на нем. Когда ножом кого-то протыкают, на нем ведь тоже остается кровь.

Мерри потихоньку выругалась, но делать было нечего, придется снова порезать себя. Она решила, что крови должно быть побольше, и какая-то часть обязательно должна попасть на него. Она стиснула в руке рукоять кинжала, прижала лезвие к внутренней стороне правого бедра и сделала разрез. На этот раз боль оказалась такой сильной, что ей пришлось прикусить язык, чтобы не заорать. И кровь теперь не каплями выступала на порезе, а текла на простыню. Девушка не рассчитала усилия и резанула глубже, чем хотела.