Укрощая Прерикон - [40]

Прямо напротив Билла, по ту сторону костра, сидел на тюке с вещами Лассо-Пит, он был одет с иголочки, носил на голове новенькую десятигалонную шляпу — замену его старой, ротанговой. У тюка пита лежало новенького банджо, у которого уже не хватало одной струны, видимо, не выдержавшей буйного нрава своего хозяина.

Свет, отброшенный языками пламени, блестел на его сапогах из змеиной кожи, а также на оставшихся трех струнах и металлическом ободке музыкального инструмента. Этот же свет придавал подпорченному в недавнем времени лицу ковбоя сходство с картинами одного знаменитого художника времен королевства Фэйр, — Эрнесто Серра, живописца и сюрреалиста, впервые скрестившего портрет с натюрмортом и маринистическим пейзажем.

Взбитые щеки Пита были при таком сравнении два манго, распухшие губы — два банана, ряды зубов, огромных и щербатых, словно выточенных из слоновьих бивней, зияли провалами, напоминающими открывшиеся пушечные порты. В каждую из этих дыр можно было выкатить бомбарду. Налившиеся сливами глазницы превратили его глаза из окон в бойницы. Нос был свернут набок, как кормило, когда капитан отдал приказ: — лево руля! Каштановые волосы разметались по его широкому лбу взорванным шрапнелью такелажем. Все говорило о том, что в недавнем времени этот фрегат пережил тяжелый бой с абордажем.

— Видели бы вы другого парня! — повторял Лассо-Пит на протяжении всего дня, когда его спрашивали, что же все-таки с ним случилось за время его отсутствия, на что он лишь загадочно отвечал, — вешером все узнаете! Всем было интересно, все ждали вечера и вот — вечер наступил, но Лассо-Пит не спешил поделиться со всеми подробностями своих приключений. Он лишь помешивал палкой хворост в костре и думал о чем-то своем, изредка улыбаясь собственным мыслям. На этот костер между тем ушли их последние запасы древесины для растопки, еще немного сухих веток лежало у ног Пита, к утру от них ничего не останется.

К треску и шорохам хвороста, ворочаемого Лассо-Питом, добавились другие звуки. Их издавал тот, из кого звук обычно не выжмешь даже под прессом давилки. Кавалерия постоянно ворочался в тщетных попытках устроиться поудобнее, а скрипела его новая одежда, которая была ему узковатой в кое-каких местах и, как следствие этого, немилосердно жала. Но стоило радоваться тому, что одежда вообще была хоть какая-нибудь. Обноски перешли к Кавалерии от бандита, убитого Кнутом в день Дела у Змеиного каньона. Того самого, застреленного им в живот на вершине первого утеса, которого Кнут поставил в пример всем остальным трусам, за исключением самого себя. Только плащ, пояс и шляпа остались у Кавалерии прежними и верный револьвер в кобуре. Плащ он сбросил до того, как сотворить безумие, шляпа слетела в миг, когда он оседлал лошадь Джека Решето, а пояс чудом уцелел во время погони, лишь немного стершись о скалистую местность, пока Беда волокла его за собой, кожа Кавалерии пострадала куда больше него.

Кнут сидел дальше всех от костра, скрывшись под тройственной тьмой: первая тьма, — это тьма ночи, вторая тьма, — тьма от его сомбреро, третья тьма, чернее всех прочих, была тьмой его неутоленной ненависти. Из-под шляпы, как две горящие хворостинки, пылали его зрачки, каждый с острие булавки. Глаза его неотрывно смотрели в грудь Кавалерии, но не способны были ему навредить, к огромному сожалению Кнута.

— Так что же все-таки случилось с тобой, дружище? — не выдержал, наконец, Мираж, нарушив безмолвие, обещавшее затянуться до утра. Лассо-Пит, казалось, только и ждал этого вопроса!

— А слуфилось со мной то, фто я помог своим братьям, стал шемпионом Стамптауна в полусреднем весе, выиграл в трех состязаниях из пяти на Брэйввильском родео, и нашел свою любовь!

— Во-о-от оно что… — протянул Мираж пораженно, — немудрено, братец, что ты так износился… При таком-то безумном темпе день, верно, за год сойдет!

— Ты про лицо? — ощерился беззубой улыбкой Пит, очевидно, довольный произведенным эффектом, — а фто лицо, когда в мире такое делается?

— И что же в мире делается? — с интересом наклонился вперед разведчик.

— А то! — сказал Пит значительно и подбросил в огонь пучок сухих веток, взволновав пламя и заставив его танцующие языки выполнить несколько быстрых па, — фто ковбой на ковбоя идет, брат на брата, будто голозадых им не хватает!

Мираж молчал, превратившись весь во внимание, он ожидал, что Пит сейчас продолжит, но ковбой продолжил только минуту спустя.

— Началось все с того, фто босс послал меня на ранчо Веста за припасами, — начал рассказывать Пит, продолжая ворошить палкой угли. Кнут, услышав, что его назвали боссом и теперь говорят о нем, встрепенулся и развесил уши. — Но это вы и сами знаете! Послал со мной каких-то олухов, с которыми ни постреляться, ни на разведку сходить, даже на лошадь влезают со второй попытки! Мне даже подумалось в какой-то момент, что босс их намеренно со мной послал, чтобы, значит, мне тяжелее было или я погиб… — сидя во тьме, Кнут сглотнул и напрягся. — Вздор, не правда ли? — усмехнувшись, добавил ковбой немного погодя, и Кнут убрал руку с кобуры, куда положил ее как будто умел стрелять.