Укрепленный вход - [90]

В ответ Мудроу с размаху ударил Розенкрантца ладонью по лицу. Тот с громким стуком покатился на пол, сбив корзину для мусора.

— Вы за это заплатите! — Ничего другого Розенкрантц, поднявшись на ноги, придумать не сумел, тем не менее в его голосе все еще слышался вызов. Он явно не желал сдаваться. Не подумав, он поднял левую руку, чтобы потрогать лицо, и открылся для следующего удара, который, несмотря на защищавший ребра толстый стой жира и мяса, пришелся в грудную клетку ниже сердца с эффектом двухфунтового молотка, ударившего по пакетику с орешками. На этот раз у Эла хватило здравого смысла остаться на полу, и его голос прозвучал гораздо менее вызывающе. — Что вы хотите? — спросил он.

Вместо ответа Мудроу поднял толстяка за воротник пиджака и поставил на ноги.

— Ты пытался убить меня, — сказал Мудроу, притиснув Розенкрантца к железным полкам. — И за это я собираюсь задать тебе как следует!

— Нет, я этого не хотел, — пробормотал толстяк, — прошу вас!

Розенкрантц видел, как Мудроу снова поднял кулак, ему было некуда отклониться, и он постарался сжаться, но это никак не ослабило силы удара, который попал теперь по ребрам справа и вновь свалил его на пол. На этот раз он решил не вставать ни при каких обстоятельствах, даже если Мудроу запинает его до смерти. Он свернулся калачиком и ухватился за ручки запертого ящика. Пока его не били, он слегка расслабился, надеясь — хотя, очевидно, зря, — что этот кошмар закончился. Так ребенок, зажмурившись, думает, будто убежал от негодующего родителя. Открыв глаза, он увидел Мудроу, держащего перед его носом «смит-и-вессон» 38-го калибра. Это было так страшно, что мочевой пузырь не выдержал — Эл даже не почувствовал струю теплой жидкости, бегущую вдоль бедра, но резкий кисловатый запах заставил его все понять.

— Пожалуйста, не убивайте меня, — едва слышно простонал он, — пожалуйста, пожалуйста.

Мудроу понял, что немного перестарался. Он знал, из всех виновных, скорее всего, Розенкрантц и юрист останутся вне досягаемости правоохранительных органов, потому что законодательство — не что иное, как серия компромиссов. Однако только что он сам служил мишенью для трех девятимиллиметровых автоматов, и ему было приятно видеть Розенкрантца корчившимся от боли. Вот почему Мудроу даже не улыбнулся.

— Ты пытался меня убить, — повторил он.

— Нет, неправда, нет! О Господи, поверьте мне! Я ничего не знал об этом!

Мудроу все еще держал ствол у лица толстяка.

— А когда ты узнал?

Розенкрантц начал смутно осознавать реальность, которую любой побывавший в тюрьме оценил бы в ту секунду, когда Мудроу показался в дверях. Ему нужна информация, и насилие — всего лишь демонстрация того, что он предлагал в этой сделке. Ответ Розенкрантца был бы равносилен подписанию контракта.

— Примерно двадцать минут назад мне позвонил Хольтц. — К удивлению Эла, основным чувством был стыд, а не облегчение. Тем не менее он продолжал: — Именно поэтому я задержался. Он раз в неделю звонит мне в это время.

Видя, что толстяк готов, Мудроу вложил оружие в кобуру, а затем сел на стул рядом со столом.

— Ну ты, придурок! — начал он, указывая Розенкрантцу на другой стул. — Встань, черт возьми, с пола! Можешь не спешить, когда будешь мне все рассказывать! — Он подождал, пока толстяк сядет, вынул из кармана пиджака маленький магнитофон и положил его на стол. — По дороге сюда я купил вот эту машинку и пять кассет. Сейчас я задам тебе несколько вопросов. Если в твоих ответах будет хотя бы намек на то, что я заставил тебя силой давать показания, то я выключу магнитофон и вставлю другую пленку. Сейчас специалисты могут различать затертую запись, и это меня ограничивает. Поэтому я готов все это проделать лишь пять раз. Безусловно, в твоих интересах, чтобы мне хватило пленки.

— Вы что, будете использовать эту запись в суде? — спросил Розенкрантц, пытаясь говорить как можно дружелюбнее.

— Вероятно.

— Но здесь нет моего адвоката!

— О, как интересно! — Мудроу уже вставил кассету и был готов начать запись. — Знаешь, будучи полицейским, я по-всякому юлил перед тем, как задать вопрос, но теперь я на пенсии, и правила изменились. Предположим, я преступил закон, чтобы получить от тебя показания. Ты можешь пойти в участок и написать на меня жалобу. Может, меня даже арестуют, но все это не имеет никакого отношения к той информации, которую я сейчас получу. Ее все равно можно будет использовать в суде. Поправка Миранды не имеет отношения к гражданским лицам, ты понимаешь, о чем я говорю? — Мудроу включил магнитофон, произнес дату, день недели и место происходящего, а затем спросил:

— Так когда вы узнали, что кто-то пытался меня убить?

— Мне звонил юрист.

— Назовите его имя.

— Хольтц. Бил Хольтц. Из компании «Болт Реалти».

— Он сказал вам, что я был целью нападения?

— Нет-нет. Он сказал мне о перестрелке перед домом и дал кое-какие инструкции.

Розенкрантц признался, что был участником операции, направленной против жильцов «Джексон Армз». Он зашел столь далеко, что назвал конкретные случаи. Но Эл полностью отрицал свое участие в насилии. Да, он помогал выбирать тех, кому посылали уведомления о выселении. Он выгнал бывшего домоуправа, но основной его задачей было противодействовать образованию союза жильцов. Ему надо было убедить их, что управление урегулирует все проблемы. Розенкрантц никогда не встречался с людьми, которые нелегально проживали в доме. Он всего лишь дал юристу список пустых квартир. И более того, он понятия не имел, кто стоял за спиной Уильяма Хольтца, и стоит ли вообще кто-то. Мудроу был разочарован.