Укрепленный вход - [122]

— Это Моррис Катц, — объяснил Рилли Мудроу и Бетти.

— Это сам черт! — завопил Бенбаум и сделал небольшую паузу, чтобы подобрать соответствующие случаю оскорбления. — Ты принес с собой спички? — проорал он. — Ты пришел, чтобы закончить работу, которую начали твои подонки?! Может, ты пришел бить меня по голове?! Единственное, чего ты не можешь сделать, так это кого-нибудь изнасиловать.

Моррис Катц начал краснеть — и веснушки ярко проступили на его носу и щеках. Он грозно потряс тростью, но на Майка Бенбаума это не произвело никакого впечатления.

— Почему, — простонал Катц, поднимая глаза к небу. — Боже, почему ты опять привел меня сюда? Для чего? Чтобы в моей жизни была эта пытка? Ты каждый день забираешь к себе прекрасных людей: святых, младенцев из колыбели. Почему ты оставил жизнь этому человеку? Человеку, который сделал страданием каждую минуту моей жизни в Нью-Йорке? Этот подонок за тридцать пять лет ни разу не внес полностью квартплату. Господи, он уже старик! Забери его сегодня!

— И ты говоришь о квартплате? — Бенбаума колотило от злости. — За этот свинарник? Ты хоть один сезон топил в нем нормально? Штукатурка сыплется с потолка, а я должен умолять, чтобы пришел маляр! Коридоры вечно грязные и темные. Я должен чуть ли не ползать, чтобы не сломать себе позвоночник…

— Хоть бы ты упал и сломал голову!

— Я сделаю так, что ты будешь платить штрафы, пока не станешь таким бедным, чтобы жить в собственном доме!

На какую-то минуту наступила тишина, потому что противникам нужно было собраться с силами. Бетти воспользовалась этим.

— Меня зовут Бетти Халука. Я — юрист и представляю здесь интересы жильцов.

Моррис Катц уже успокоился. Он повернулся к Бетти и наклонил голову.

— Мое имя Моррис Катц, и мне не выплачен долг по ссуде на покупку этих зданий. Вот уже два месяца, как не высылается чек. Я позвонил в компанию, они сказали мне, что нового владельца нет, его юрист погиб, и никто ничего не делает. Завтра я иду в суд.

На этот раз Бетти заговорила до того, как Майк Бенбаум успел открыть рот.

— Мистер Катц, вы не возражаете, если я узнаю, кто ваш юрист? Мы могли бы обсудить некоторые детали до суда. Тогда все пойдет гораздо быстрее.

— Какой юрист? — Моррис с подозрением взглянул на Бетти и потянул носом воздух. — Вы что думаете, я всю жизнь работал, чтобы сделать богатым какого-нибудь проходимца? Я не нуждаюсь в юристах! Я отремонтирую этот дом, и он станет лучше прежнего! Новые окна, новая крыша, новый лифт. Багамы мне надоели, я от них устал. Вода, солнце — это отвратительно. Дышать не могу тем воздухом. У меня есть яхта длиной в сорок футов, так пусть она утонет в бухте!

— Пусть она утонет вместе с тобой, подонок! — негодовал Бенбаум.

Бетти взглянула на Мудроу, но его лицо, как обычно, ничего не выражало. Только в глазах был намек на то удовольствие, которое он получил от этой сцены.

— Нам пора ехать, — сказал Мудроу.

— Да, мне тоже так кажется. — Бетти взяла его за руку, и они направились к машине. — Странно, у меня было впечатление, что Майк в восторге от Морриса Катца, а теперь он готов съесть его с потрохами.

— С точки зрения Майка, все домовладельцы — жадные воры, которые чувствуют удовлетворение только тогда, когда в канун Нового года отключают жильцам горячую воду. Моррис оказался святым, лишь перестав владеть недвижимостью. — Мудроу с неприязнью смотрел на «хонду», открыл дверцу и передал ключи Бетти. — Твоя очередь, — сказал он.

Бетти взяла ключи, но осталась стоять на месте, пока Мудроу не взгромоздился на переднее сиденье. Тогда она обошла машину и наклонилась к нему.

— Стенли, — сказала Бетти, — я все это время думала…

— О чем? — Мудроу понял, что она пришла к какому-то важному решению.

— Помнишь, я тебе рассказывала, что я хотела все сделать сама? То есть, — Бетти поколебалась, — убить Ножовски.

— Да, помню.

— И сказала тебе, что работа, которой я занималась всю жизнь, очень все усложняет.

Она замолчала, и Мудроу снова сказал «да».

— Но я не говорила о том, что люблю тебя. Мне казалось, любовь поможет мне многое преодолеть, но она только все усложняет!

Мудроу попытался выпрямиться, однако ему удалось только удариться головой о потолок.

— Это значит, что ты решила от меня уйти?

— Я решила уйти с работы. Знаешь, я больше двадцати лет откладывала деньги, и у меня с этим все нормально. Что касается остального… Мне просто надо подождать и посмотреть, что получится.

Бетти маневрировала тяжело нагруженной «хондой» между машинами на площади Куинс, а затем выехала на Пятьдесят девятую улицу, убегая от автобуса, который двигался так, будто ему принадлежала вся трасса.

— Если я уйду из отдела по работе с неимущими, то просто не буду знать, чем мне заняться, — сказала Бетти, как только ей удалось вырулить на свободную полосу. — Не убирать же целыми днями квартиру после того, как двадцать лет я провела в суде. Мне надо что-то придумать.

Из-за жары стекла в «хонде» были опущены, и шум машин заглушал ее слова. В четверти мили от них уже высились башни Манхэттена. Их очертания в вечернем освещении казались более мягкими.

Мудроу пытался устроиться поудобнее. С тех пор как он постоял в грязи под окном Ножовски, у него все еще болели колени. Наверное, не стоило рассказывать Бетти обо всем, что случилось. Скорее всего, нужно было бы вовсе промолчать. Говорил ли он, что любит ее и она ему необходима? Но это был один из моментов, когда не надо игры, когда риск оправдан. Так или иначе, но освобождает только правда.