Украсть богача - [66]

Прия слонялась по квартире, словно не зная, что делать. Больше ничего не выдавало ее волнения.

Мы, индусы, знаем толк в недвижимости. Ничто так не показывает статус человека, как его жилье. С квадратными футами не сравнятся никакие касты. Лучше всех в чужой недвижимости, конечно, разбираются потенциальные тещи и свекрови, но вообще у каждого из нас есть этот ген.

В квартире Прии было две спальни, одна переделана в кабинет, кухонька, столовая. Хороший район, Маюр Вихар, дорого и симпатично. Дела у нее шли в гору, она работала помощницей продюсера – и посмотрите, что я натворил.

И еще рассуждаю о планировке.

Она выглядела сногсшибательно. Ее, одну из немногих, я был рад видеть.

Руди сел на диван. Включил телевизор. Вздохнул с облегчением. Сорвал парик и швырнул на пол. Прия еле заметно кивнула, оглядев его розовое сари.

– Отлично смотрится, – сказала она.

– Я сам выбирал, – ответил я и тоже сорвал парик. Как же мне надоела эта челка на лбу.

Прия покачала головой. Подошла ко мне, сняла с меня темные очки.

– Вот так.

Мы смотрели друг на друга.

– Лучше закрой дверь, а то нас увидят, – сказала она.

Я послушался. Нельзя же быть таким беспечным.

– Рамеш! – Прия указала на мою руку, подошла, взяла меня за плечо. Она была так близко. – Что случилось?

– Палец, – вздохнул я. – Они его отрезали. Ради выкупа.

Прия взяла меня за руку, притянула к себе. Я зарылся лицом в ее волосы, зажмурился и почувствовал, как они щекочут мои щеки.

– Мне так жаль, – повторяла она снова и снова.

– Нет, мне, – не думая, сказал я. Прия узнает. Она увидит, какая я дрянь на самом деле, и вот тогда я точно до конца своих дней буду просить у нее прощения.

– Я тебе помогу, – она чмокнула меня в щеку. Я хотел поцеловать ее в губы, но она вывернулась и ушла в ванную.

Руди обернулся и подмигнул мне.

– Отвали, – сказал я негромко, так, чтобы не услышала Прия.

Она вернулась с дезинфицирующим средством, бинтами, мылом и тазиком теплой воды. Сняла выгоревшую повязку и ахнула.

Я, разумеется, не смотрел.

Я зажмурился. Чувствовал, как она проворно и мягко касается моих рук большими пальцами, ладонями, чувствовал мозоли на кончиках ее пальцев.

Когда я открыл глаза, рука была забинтована. Прия отвела меня на диван. Руди притворялся, будто увлечен телепередачей.

– Совсем забыла. Еда! – сказала Прия. – Вы же наверняка голодные?

Мы с Руди затрясли головами как школьники.

– Еда! – повторила она. – Сперва поешьте, а потом будем думать. Идем на кухню.

– У тебя две спальни? Очень милая квартира. – Надо же было поддерживать разговор. Я слышал, в таких ситуациях лучше всего беседовать о квартирах.

– Оберой, конечно, издевается надо мной, но зато хорошо платит, – ответила Прия. – Он считает меня полной идиоткой, которая пашет изо всех сил и никогда его не подсидит. Я работаю… то есть работала хорошо. Незаменимый сотрудник. – Она посмотрела на нас с Руди. – Скорее всего, меня уже выгнали, так ведь? Да и вас тоже.

Мы с Руди снова покачали головой. У таких светских людей, как мы, знатоков вина и виски, не нашлось слов.

На стене кухни висело на доске множество ее фотографий – студентка на пляже в Гоа, беспечная молодежь. Интересно, каково это – не знать забот?

Прия достала из холодильника пластиковые коробочки.

– Это мама готовила. Хоть вы поешьте, – сказала она. – Самый тяжкий грех, который может совершить дочь, – не есть мамину стряпню, – рассмеялась она.

«Бывают грехи и похуже», – подумал я. Например, лишить будущего любовь всей твоей жизни, причем перед самым Дивали. Это уж точно страшнее неуважения к матери, что бы ни говорило наше общество.

Мы рассказывали Прии о том, что с нами произошло, она же тем временем разогрела и подала еду, взвизгивая оттого, что раскаленный, как лава, пластик обжигал ей руки.

Об одном мы умолчали. О мошенничестве с экзаменами. Я видел, что Руди старается обойти эту тему. Да я и сам ее избегал. Это наша маленькая тайна, и мы ее сохраним.

– Значит, ваш приятель украл Абхи Аггарвала? – уточнила Прия, когда мы доели. Еда была горячая и вкусная. – А Оберой устроил все это ради денег?

– Именно, – ответил Руди. – Типа, жена и дети выжимают из него все соки.

– Ха, кто бы говорил. Рудракш… Рамеш, – произнесла Прия. – Во что вы вляпались?

– Мы в жопе, – сказал Руди.

– Ты вообще-то крорпати, – заметил я. – Если это называется «в жопе», тогда мы где?

– Тебе ли жаловаться? У тебя есть она, – он указал на Прию.

– Хватит, Руди, – отрезал я.

– Тебе легко живется, Рамеш. Ты просто берешь и тратишь мои деньги. Звонишь ей, мне ни слова, – в голосе его звенела жалость к себе. Духовный рост Руди явно застопорился. – А у меня даже друзей нет. Понимаешь ты это? У меня вообще никого. Всем нужны только мои бабки. Со мной общаются только ради наживы. Ты. Мои друзья. Родители. Даже моим родителям, черт побери, плевать на меня, Рамеш, им нужны только мои гребаные деньги.

– Может, ты забыл, так я тебе напомню: мне отрезали палец!!! – крикнул я. В жопу соседей и их бетусика, который учился в Стэнфорде. Потом пожертвую деньги и воскурю благовония божеству тихих соседей. – Мудак. Мы с тобой уже столько общаемся, а ты все никак не повзрослеешь, – не унимался я.