Украшение вместо пепла - [3]

Несколько раз я робко пыталась объяснить то отчаяние, которое я испытывала. Но гневная реакция моего отца - его крики и неистовство - так пугала меня, что я научилась без возражений выполнять все, что он говорил.

Страх стал моим постоянным спутником: я боялась отца, боялась его гнева, боялась того, что все станет известно, что об этом узнает мама, боялась заводить друзей.

Страх заводить новых, друзей поддерживался двумя основными факторами: если это были девочки, я боялась того, что мой отец заманит их в ту же ловушку, а если это были ребята, меня пугало то, что мой отец мог навредить им или мне. Он никого ко мне даже близко не подпускал, потому что "я принадлежала ему". Часто он гневно обвинял меня в сексуальных связях с моими школьными знакомыми. Во мне постоянно шла борьба: я боялась заводить Друзей и боялась одиночества, но в то же время я не хотела вовлекать в происходящее кого-то еще, зная, что это может представлять опасность для них и принести позор мне.

Я не позволяла моим взаимоотношениям с одноклассниками становиться такими близкими, чтобы мне надо было приглашать их к себе домой. А сами они не вели себя со мной настолько свободно, чтобы попытаться прийти ко мне в гости. Если звонил телефон, и кто-то спрашивал меня, я в панике думала: "Что если это кто-то из школы?"

Страх! Страх! Страх!

В выходные дни мой отец сильно напивался; он часто брал меня с собой, так как хотел, чтобы я всегда была у него под рукой. Очень часто он возвращался домой рассерженным и избивал маму. Меня он бил не сильно, но то, что он избивал мать, заставляло меня так же страдать, как если бы он бил меня.

Мой отец контролировал все, что происходило вокруг него. Он решал, когда нам ложиться спать и когда вставать; он решал, что нам есть, что надевать и на что тратить деньги; он определял, с кем нам встречаться и что смотреть по телевизору. Короче говоря, он контролировал всю нашу жизнь. Он был крайне груб как со мной, так и с моей матерью, а позже с моим единственным братом, который родился, когда мне было девять лет. Помню, как я отчаянно хотела, чтобы у меня родилась сестра. Мне казалось, что если в доме появится еще одна девочка, меня оставят в покое, по крайней мере на какое-то время.

Отец постоянно ругался, используя самые грязные и мерзкие слова. Он критиковал все и вся; по его мнению, никто из нас ни на что не был годен. В большинстве случаев нам напоминали о том, что мы - ничто, но были и моменты, когда он был совсем другим. Тогда он давал нам деньги и посылал в магазин; иногда даже покупал нам подарки. Он был манипулятором и насильником и делал все, чтобы добиться своего. Других людей он не ставил ни во что, если не мог использовать их в своих эгоистических целях.

В нашем доме не было мира. Я фактически не знала, что такое мир, пока не выросла и на долгое время не погрузилась в Божье Слово.

В возрасте девяти лет, когда я находилась у своих родственников в другом городе, я пережила рождение свыше. Втайне от них однажды вечером я побывала на богослужении, на котором говорили о спасении. Не знаю откуда, но я понимала, что нуждаюсь в спасении. Могу лишь предположить, что Бог поместил это желание в мое сердце. В тот вечер я приняла Иисуса Христа как своего Спасителя и пережила удивительное очищение. До этого из-за греха кровосмешения я постоянно чувствовала себя грязной, а теперь впервые в жизни я почувствовала себя чистой, будто кто-то омыл моего внутреннего человека. Но так как проблема от этого не исчезла, по возвращении домой мои прежние ощущения вернулись ко мне. Мне казалось, что я потеряла Иисуса, и поэтому истинный внутренний мир и радость были незнакомыми мне чувствами.

Предательство

А какова была роль моей матери в этой ситуации? Почему она не помогла мне?

Мне было восемь или девять лет, когда я сказала матери о том, что происходит между мной и отцом. Она расспросила меня обо всем и потребовала у отца ответа, однако он заявил, что я лгу, и мама решила поверить ему, а не мне. Какая женщина не хотела бы в такой ситуации поверить своему мужу? Думаю, что в глубине души она знала правду, но надеялась, что это не так.

Когда мне было четырнадцать, однажды мама вернулась из магазина раньше, чем обычно, и фактически застала нас с отцом. Увидев происходящее, она вышла из дома и вернулась через два часа, делая вид, будто она раньше не приходила и ничего не видела.

Моя мать предала меня.

Она не помогла мне, хотя должна была помочь.

Много лет спустя (тридцать лет) она призналась мне, что просто не хотела скандала. Но тридцать лет она даже не упоминала об этом! Все эти годы она была на грани нервного срыва. Каждый, кто знал ее, списывал ее состояние на климакс.

Целых два года ее лечили с помощью шокотерапии, в результате чего у нее были стерты целые участки памяти. Доктора знали, что ей необходимо забыть что-то, но не знали, что именно. Было очевидно, что какие-то воспоминания лишают ее душевного здоровья.

Мама считала, что это болезнь. В молодости она страдала каким-то женским недугом, и сейчас ее мучили его последствия. В возрасте тридцати шести лет ей удалили матку и у нее сразу же начался климакс. Тогда большинство докторов не верили в гормональные средства, и поэтому она сильно страдала. Казалось, что все возможные трудности обрушились на нее, и это было сверх ее сил.