Украинский гамбит. Война 2015 - [56]

Игорь сделал откровенно безумное лицо. Похоже было, что его больное воображение рисовало сюрреалистические картины. После американского госпиталя его малость заклинило, подумал Костя. Можно было, конечно, посидеть с ним, поговорить по душам, может, даже малость выпить, но времени разбираться с его мотивами сейчас нет, как и нет его на анализ ситуации. В общем, Игорь заставлял его держаться с ним настороженно.

— Смотрите! А здесь еще и еще! — крикнула Завета.

Действительно, за толстыми кривыми соснами белели свежевырытые ямы с въездами в них.

— Похоже на комплекс ПВО, — сказал Игорь неопределенно, — но…

Костя с любопытством пригляделся. В полукилометре, за лесной дорогой и молодым ельником, там, куда вели следы от колес, виднелось что-то темное, массивное, закрытое маскировочными сетками. Он, не задумываясь, даже сделал пару шагов и очутился рядом с Заветой. Ему захотелось сказать: «Забудь ты обо всем, я тебе друг, все остальное неважно!» — но почему-то промолчал. Сашка Тулупов оказался тут как тут:

— Вот это да!.. — И поднял «соньку».

Вдруг словно из-под земли выскочили военные в маскировочной форме и окружили их:

— Кто такие?.. Откуда?..

Костю в спину чувствительно ткнули стволом автомата. Одного этого хватило, чтобы он замер.

— Руки на затылок!

— Да мы московские журналисты… — попробовал было объяснить Костя, но его никто не слушал, только ткнули сильнее:

— Молчи!

— Больно ведь, — сказал он, поеживаясь.

— Забери у него камеру! Забери!

Не пожалели даже Завету, затолкав ее со всех сторон:

— О, цыпочка к нам залетела! Ясновельможная полька?

— Какие мы поляки?! — ответила Завета таким низким грудным голосом, что от нее невольно отступили и даже стали глядеть с явным уважением: не певица ли?

Одного Игоря не тронули — то ли из-за раненой руки, то ли из-за габаритов и решительного выражения на лице.

Затем появился кто-то постарше, по виду офицер, но без знаков различия.

— Кутепов, докладывай, что произошло. — И, слушая сержанта, с подозрением разглядывал Костю и остальных.

— Говорят, журналисты… а этот снимал позицию. — Сержант враждебно показал на Сашку.

Все очень и очень недоброжелательно посмотрели на Тулупова, как на врага народа. Сашка съежился и жалобно оглянулся на Костю, словно ища защиты.

— Кто главный?!

— Я… — отозвался Костя.

Как только он заговорил, обстановка сразу разрядилась.

— Куда вы лезете? Куда?! — упрекнул офицер. — Хорошо хоть вас часовой не застрелил.

Костя хотел сказать, что никакого часового они в глаза не видели, но вместо этого согласился:

— Кто же знал?.. — И протянул документы.

Два десятка глаз следили за каждым его движением. Офицер спросил:

— А еще есть бумаги?

— Есть письмо к Большакову.

— Давай!

И пока офицер вникал в смысл того, что написал Вяткин, Костя смог перевести дух и даже оглядеться. Военные были очень серьезно настроены — лица хмурые и сосредоточенные, и, хотя в спину его уже не тыкали автоматом, он чувствовал себя неуютно. Правильно, подумал Костя, береженого Бог бережет.

— Ладно… — сказал офицер. — Опустите оружие. А я тебя помню, — обратился он к Косте. И едва заметная улыбка тронула его губы.

— В смысле?.. — спросил Костя, чуть поворачиваясь к нему.

Они были ровесники, только ввиду профессии офицер имел строгий, цепкий взгляд, и от этого его загорелое лицо казалось старше.

— Ну, как ты… в смысле… из Боснии и из Чечни…

— А-а-а… ну да… — согласился Костя и подумал, что тогда только начинал. А видишь, запомнили. Ему даже сделалось приятно, словно он действительно встретил старого знакомого.

Его репортажи крутили по всем «военным» каналам. А в казарме или учебке, видно, больше ничего другого не показывали, подумал он, вот меня и запомнили.

— Хорошо у тебя получается.

— Спасибо, — ответил Костя, опуская руки. — Доброе слово и кошке приятно.

— Но все равно снимать здесь не полагается, а о том, что вы видели, никто не должен знать.

— Само собой, — кивнул Костя.

Он уже понял, что это свои, те, кого так долго ждали. Естественно, явились без музыки и почестей. И правильно сделали, думал он. Я бы точно так же поступил. А потом объявил де-факто, что мы уже здесь и господа пиндосы могут грязью умыться.

— Нет, мы никому не скажем, — отозвался Игорь, чья личность казалась военным наиболее подозрительной.

Морда у него, конечно, сияла — наконец хоть какие-то приключения! Его, как самого здорового, стерегли сразу три бойца, и Игорь был готов померяться с ними силой, невзирая на раненую руку. То-то будет шуму!

— Надеюсь, мы договорились? — спросил офицер, возвращая документы и уже открыто улыбаясь.

— Конечно, — сказал Костя, — мы сейчас все сотрем, и, разумеется, о вас в эфир ничего не попадет. — Он невольно оглянулся на ту часть леса, в глубине которой темнело что-то массивное, но спросить не решился, и так ясно, что военные все равно правды не скажут.

— Ну все, — миролюбиво сказал офицер, — поедете по этой дороге. Километра через два будет то, что вас интересует. Александру Васильевичу привет! Хотя мы ему о вас уже сообщили.

— Спасибо, — еще раз поблагодарил Костя.

— Всего хорошего. — Офицер повернулся, и военные исчезли так же незаметно, как и появились, только подлесок за их спинами колыхнулся и опять встал ровной стеной.