украинская революция - [35]

Солнце было на заходе. Огромное село горело. Теперь враги перевели огонь одной из батарей с села на лес и нащупывали наше расположение снарядами беспорядочно учащенным огнем, раскидывая их по всему почти лесу.

А когда солнце совсем зашло и наступили сумерки, они перевели на лес огонь и другой своей батареи, пустив теперь и все пехотные свои части на окружение леса со стороны, нами защищаемой.

Однако врагам нашим не везло главным образом потому, что они поспешили зажечь село. Им следовало дожидаться ночи и в темную ночь атаковать наши позиции. В сущности, они этой ночи и дожидались, убедившись в дневных своих атаках, что им нас с наших позиций ни за что днем не сбить. Теперь же, когда наступили сумерки, они оказались в том же положении, ибо сумерки были где-то далеко-далеко от села Дибривки; в селе же, около него, как и в самом лесу от пылавшего, зловеще подпрыгивавшего до неба пламени, охватившего село, был тот же день. Мы по-прежнему при каждой попытке австрийских солдат или помещичьих и кулацких отрядов приблизиться к нашим позициям давали им должный отпор.

Но вот вдруг один, а вскорости другой и третий батарейный залп попадает в нашу цепь и кое-кого из нас разрывает или зацепляет не очень-то приятными гранатными осколками. Задевает Щуся, меня и Исидора Лютого. К счастью, меня зацепили эти осколки совсем легко; Щуся и Лютого серьезней. Мы с помощью Каретника и Петренко и по их настоянию затушевали перед остальными бойцами наше ранение, объяснив, что нас лишь воздухом опрокинуло, и не настолько сильно, чтобы мы не могли оставаться на позиции. Однако, ввиду нашего ранения, я, узнав от товарища Щуся, в каких местах наиболее надежно можно перебраться через речку Каменку, не отдаляясь далеко от леса, тут же распорядился сняться всему отряду с позиции и тихо, не разговаривая и не подымая паники, выезжать из леса, чтобы переправиться как можно скорее через речку Каменку и вдоль ее держать путь на село Гавриловку.

Крестьяне и крестьянки, убежавшие днем из села и все время находившиеся возле нас, увидев наш выход из леса, несколько засуетились. Они хотели, чтобы мы оставались в лесу. Мы их просили не падать духом, клялись перед ними, что весь тот кровавый ужас, который наши враги учинили над селом Дибривки и над его населением, не сегодня завтра обернется против них. Не сегодня завтра мы все вооружимся против них средствами, соответствующими их действиям против нас и всего трудового населения. Мы просили крестьян терпеть и готовиться к полной поддержке нашей организации в этом направлении.

Тяжело было нам расставаться с ними, этими тружениками села Дибривки. Они группами окружали меня, Щуся, Каретника и Петренко и, простирая к нам руки, просили нас:

 – Дайте нам оружие, мы сейчас же пойдем с вами. Мы сейчас всею душою с вами и готовы так же, как и вы, драться и умереть вместе с вами за свободу...

Оружия у нас не было. Теперь только встал передо мною вполне ясно вопрос о собирании оружия. И мы чуть не со слезами на глазах принуждены были оставить всех этих крестьян в лесу и только с боевыми силами выезжать из леса.

Глава IX

В ПУТИ ПО ДИБРИВСКОМУ И ДРУГИМ РАЙОНАМ

Мы выехали из лесу и перебрались через речку, не замеченные нашими врагами. Быстро привели мы в порядок отряд, подсчитали раненых и убитых. Затем медленно двинулись вслед за нашей конной и пешей разведкой, которая осматривала каждый кустик, каждую горку, каждую балочку и этим предохраняла весь отряд от засад и внезапных нападений со стороны врагов. Огнище пожара, охватившего село Дибривки, делая ночь днем, помогало разведке своевременно останавливать отряд, иногда свертывать с дороги и двигаться между кустами, вне дороги, но в направлении, отводившем нас от леса и от горевшего села, окруженного со всех сторон врагами.

Так мы добрались до села Гавриловки, расположенного в 12-15 верстах от Дибривок.

Село Гавриловка также освещалось огнем дибривского пожара, и это не давало покоя гавриловскому населению. Оно все вышло из своих дворов на улицы села и, направив взоры в сторону Дибривок, обменивалось мнениями об ужасе, постигшем Дибривки. А когда наш отряд, узнав, что в селе нет гетманской варты, въехал в улицы села и остановился, все население бросилось к нам с расспросами о том, кто мы такие, кем и против кого ведется артиллерийская стрельба в Дибривках?

Отряду было сделано распоряжение перед въездом в село говорить населению, что мы губернияльна державна варта1, и спрашивать у крестьян, не бежали ли через село "банды" Махно и Щуся.

Такое наше заявление о себе и такие расспросы сразу же отпугнули от нас сознательное трудовое население села. На всех улицах нам отвечали одно и то же:

 – Мы таких банд не знаем и о них ничего не слыхали.

Но, отвечая на наши расспросы, крестьяне тут же ставили нам свои вопросы:

 – А что это горит в направлении дибривского леса? Кто устроил это страшное пожарище? Что за стрельба, с чьей стороны и против кого слышится оттуда?

И когда повстанцы отвечали им на вопросы, "що це ми, губернiяльна державна варта, та нашi добрi спiльники, нiмцi та австрiйцы, запалили село Дiбрiвкi й що то нашi гармати бухкают по лici, куди втiкли банди Махна та Щуся з пiдтримувавшими ïx злиденними селянами та селянками, котрi лютують против батька вcieï Украïни ясеновельможного пана гетьмана та проти його законiв" и т. д. и т. д., некоторые из крестьян злорадно повествовали нам: