Украинка против Украины - [33]
"Се тип мучениці природженої, що все мусить гинути розп’ята на хресті, хоч би мала сама себе на той хрест прибити, коли бракує для того катівських рук. Якби не було Дон Жуана, то знайшлось би щось інше, для чого вона б "душу разп’яла і заколола серце", бо там, де Анна могла б уже бути щасливою, Долорес ще б таки не знайшла свого святого Грааля…" С. Аверинцев писал: "Святой Грааль — в западноевропейских легендах таинственный сосуд, ради приближения к которому и приобщения его благим действиям рыцари совершают свои подвиги. Обычно считалось, что это чаша с кровью Иисуса Христа, которую собрал Иосиф Аримафейский, снявший с креста тело распятого Христа…" Обычно считалось так. Но только не в этом случае. Ибо там, где находится Христос ("одесную Отца"), нет места никаким "вічним мукам". Общение со Спасителем мучительно разве что для сатанистов.
"…Не знайшла свого святого Грааля, а се тому, що над нею ніщо "камінне" немає влади, і всі ті усталені форми життя, яким нарешті таки покорилась горда Анна саме тоді, якїй здавалось, що вона опанувала своєю долею, ті форми не покорили б ніжно упертої вдачі Долорес, бо, отже, вона і в монастир пішла не так, як всі, не для рятунку власної душі, а для пожертвування нею!" Конечно, таких монастырей отродясь не существовало. Но раз автору надо — появятся.
"…Вона і заручилась без надії на заміжжя, знов не так, як всі…" И опять "не так, як всі". Это у нее идея фикс: быть "не так, як всі".
"…Отже, усталені форми для неї тільки якісь містичні формули, що мають виражати, власне, невиразимі ні в яких формах почуття, але те, що в тих формах є "камінного", пригнітаючого, позбавляючого волі, не може мати влади над її вільною душею. Так я думаю про Долорес, але, на жаль не вміла передати тої думки читачам". Зато убедительно удалось передать читателям другую мысль: в этом произведении имеется одна-единственная "вільна душа". Все остальные — "говорящие орудия". Чьи? Автора с ее авторитарным менталитетом. Какова "господарка" — таково и "господарство", т. е. драма "Камінний господар".
"Долорес" в переводе означает "болезная". В данном случае болезнь была прежде всего духовной.
1.12. Украинка и черти
В Бога она не верила. Но без чертей обойтись никак не могла. "Чорт", "диявол", "біс" были частыми гостями в ее письмах:
— "Вся громада галицька, здається, скоріш би з чортом помирилась, ніж з поляками, в сьому я вже певна, бо придивилась добре до тутешніх польсько-руських відносин";
— "То тепер уже и "сам чорт не брат!";
— "Добре чорту в дудку грати, в очереті сидя, — одну зламав, друга буде, а на мінше діло!";
— "То ще побачимо, чий чорт старше буде, чи мій, чи того туберкульозного бацила!";
— "Хіба тільки яка диявольська сила мене затримає";
— "Чи отримали Ви мого листа з чортами?".
Последняя запись объясняется так. По просьбе своего дяди прислать ему записи поверий про чертей, Украинка прислала три записи, сделанных в селах:
"Кажуть, що комарі — чортівські слуги і ту кров, що випивають, несуть чортові";
"Земля, що в чоловіка під нігтями, то чортова земля"; "Розплата з чортом душами родичів".
Сама она чертыхалась регулярно и по самым разнообразным поводам:
— "Утну я колись щось із Байрона, аж чортам жарко здасться!";
— "Я так була сердита на себе… що аж мене чорти брали";
— "Йдіть до біса";
— "Тип галицького поповича єсть і у нас, з таких найбільш складається "темна сила". Але цур їм проти ночі згадувать";
— "Ну, та нехай їм біс!";
— "Ох, галицькі справи, галицькі справи! Хай чорт мене вхопить, коли що-небудь в тому розумію!";
— "Скука у неї диявольська, але чого чоловік не втерпить, як знає, що се треба!";
— "Врешті скажу знов: хай чорт мене вхопить, коли що-небудь в тому розумію! Ну, та що вже, біс біду перебуде, одна мине, друга буде!";
— "Ганни Барвінок оповідання — просто чортівщина";
— "Так тільки годилось би хоч "чорте-бісе" відповісти";
— "Спішу, як чорт";
— "Може, і мине назавжди ся чортовичина з ногою";
— "У нас почалась якась чортяча зима";
— "Хіба тільки яка диявольська сила мене затримає";
— "От чорти! Що ж було їм хоч раніш так сказати, то ти б не гибіла цілі свята чорт зна над чим!";
— "Немов чорти зірвалися з ланцюгів";
— "Іностранна література стоїть в Києві чорт зна як";
— "Хоч би навіть істерія чи який там інший диявол скрутила мені навіть праву руку…";
— "Та дурна істерія, хорея, слабість серця чибіс її зна, як вона зветься";
— "Сей конвульсивний напад не перший і неостатній, бо я тепер взагалі трохи біснувата";
— "Вся ця диявольська аптека";
— "Стан душі "як у чорта перед утренею";
— "Диявольськи ніяково";
— "Кінчаю листа як диявол";
— "Все ще чортовиння знов розпочинається";
— "Щоб не дуже як диявол оглядати";
— "В Києві всяка "правильность режима" пішла до диявола";
— "Я вже було просто "до чортиків" дійшла";
— "Ну і чорт з ними, коли так";
— "Та нехай їй чорт, тутешній дирекції";
— "На Кавказі сам чорт не розбере, де та малярія єсть, а де її нема";
— "Коли я можу жити тільки в Єгипті, та й то з якимсь "інтерстиціальним" бісом в тілі";
— "Коли б мені здоров’я і гроші, то я б ніякого чорта не просила, сама дала б собі раду";
Друзья! Перед вами – плод трехлетних размышлений, полутора годов кропотливой работы и одного обширного инфаркта. Роман о реальном настоящем и возможном будущем… Сразу хочу обратиться к любителям кидаться мокрыми шароварами и порванными на груди рубахами: Панове! Властью данной мне Господом – способностью творить – я свою часть общей работы сделал: смоделировал крайний сценарий развития событий. Это вам ходули, стремянка – дабы вы смогли заглянуть в открывающуюся бездну грядущего. Теперь ваш черед – сделайте так, что бы описанное будущее не стало реальностью.
Эта книга — о горьком солдатском хлебе. Выжить на жестокой войне, выжить среди озверевших, сбитых в земляческие стаи сослуживцев, выжить в голоде, жажде, грязи, кишащей тифом и гепатитом — это подвиг. А если при этом еще и не сломаться, не превратиться в животное, сохранить душу незамутненной, сострадающей и любящей, да погибнуть с достоинством, до конца выполнив свой воинский долг — разве это не восхождение на крест? Разве есть что святее солдатской доли?
Ближайшее будущее. Русофобская политика «оппозиции» разрывает Украину надвое. «Свидомиты» при поддержке НАТО пытаются силой усмирить Левобережье. Восточная Малороссия отвечает оккупантам партизанской войной. Наступает беспощадная «эпоха мертворожденных»…Язык не поворачивается назвать этот роман «фантастическим». Это больше, чем просто фантастика. Глеб Бобров, сам бывший «афганец», знает изнанку войны не понаслышке. Только ветеран и мог написать такую книгу — настолько мощно и достоверно, с такими подробностями боевой работы и диверсионной борьбы, с таким натурализмом и полным погружением в кровавый кошмар грядущего.И не обольщайтесь.
«У советского солдата, помимо его основной специальности, есть еще несколько внештатных – так называемая «взаимозаменяемость». Любой старослужащий в случае необходимости может принять на себя командование отделением или даже взводом, работать из любого вида стрелкового оружия (в том числе и орудий БМП), провести несложные реанимационные мероприятия, снять простую мину и прочее. У меня была целая гирлянда таких побочных специальностей…» Автору этой книги довелось воевать и в расчете АГС, и пулеметчиком, и снайпером в одной из самых «горячих точек» Афганской войны: «В высокогорной провинции Бадахшан, где дислоцировалась наша часть, «советская власть» распространялась только на административный центр – город Файзабад.
Сборник прозы "Я дрался в Новороссии!" издан в апреле 2015 года по инициативе Союза писателей Луганской Народной Республики, Союза писателей России, сайта современной военной литературы okopka.ru и издательства "Яуза" (Москва).
Микроистория ставит задачей истолковать поведение человека в обстоятельствах, диктуемых властью. Ее цель — увидеть в нем актора, способного повлиять на ход событий и осознающего свою причастность к ним. Тем самым это направление исторической науки противостоит интеллектуальной традиции, в которой индивид понимается как часть некоей «народной массы», как пассивный объект, а не субъект исторического процесса. Альманах «Казус», основанный в 1996 году блистательным историком-медиевистом Юрием Львовичем Бессмертным и вызвавший огромный интерес в научном сообществе, был первой и долгое время оставался единственной площадкой для развития микроистории в России.
Вопреки сложившимся представлениям, гласность и свободная полемика в отечественной истории последних двух столетий встречаются чаще, чем публичная немота, репрессии или пропаганда. Более того, гласность и публичность не раз становились триггерами серьезных реформ сверху. В то же время оптимистические ожидания от расширения сферы открытой общественной дискуссии чаще всего не оправдывались. Справедлив ли в таком случае вывод, что ставка на гласность в России обречена на поражение? Задача авторов книги – с опорой на теорию публичной сферы и публичности (Хабермас, Арендт, Фрейзер, Хархордин, Юрчак и др.) показать, как часто и по-разному в течение 200 лет в России сочетались гласность, глухота к политической речи и репрессии.
Книга, которую вы держите в руках, – о женщинах, которых эксплуатировали, подавляли, недооценивали – обо всех женщинах. Эта книга – о реальности, когда ты – женщина, и тебе приходится жить в мире, созданном для мужчин. О борьбе женщин за свои права, возможности и за реальность, где у женщин столько же прав, сколько у мужчин. Книга «Феминизм: наглядно. Большая книга о женской революции» раскрывает феминистскую идеологию и историю, проблемы, с которыми сталкиваются женщины, и закрывает все вопросы, сомнения и противоречия, связанные с феминизмом.
На протяжении всего XX века в России происходили яркие и трагичные события. В их ряду великие стройки коммунизма, которые преобразили облик нашей страны, сделали ее одним из мировых лидеров в военном и технологическом отношении. Одним из таких амбициозных проектов стало строительство Трансарктической железной дороги. Задуманная при Александре III и воплощенная Иосифом Сталиным, эта магистраль должна была стать ключом к трем океанам — Атлантическому, Ледовитому и Тихому. Ее еще называли «сталинской», а иногда — «дорогой смерти».
Сегодняшняя новостная повестка в России часто содержит в себе судебно-правовые темы. Но и без этого многим прекрасно известна особая роль суда присяжных: об этом напоминает и литературная классика («Воскресение» Толстого), и кинематограф («12 разгневанных мужчин», «JFK», «Тело как улика»). В своём тексте Боб Блэк показывает, что присяжные имеют возможность выступить против писанного закона – надо только знать как.
Что же такое жизнь? Кто же такой «Дед с сигарой»? Сколько же граней имеет то или иное? Зачем нужен человек, и какие же ошибки ему нужно совершить, чтобы познать всё наземное? Сколько человеку нужно думать и задумываться, чтобы превратиться в стихию и материю? И самое главное: Зачем всё это нужно?