Украина в русском сознании. Николай Гоголь и его время - [53]

.

Аналогичным образом смотрело на западные приобретения екатерининских времён и русское общество, тем более что вплоть до 1830-х годов над этими землями действительно в основном витал польский дух. И хотя интерес к ним и их населению (научный и практическо-политический) постепенно рос, он не шёл в сравнение с тем вниманием, которым пользовалась «старая» Малороссия. Лишь польское восстание 1831–1832 годов заставило правительство пересмотреть это положение и приступить к деполонизации Юго-Западного края (Правобережья, Подолья и Волыни).

Как уже отмечалось, неестественность их оторванности от Русского мира ясно сознавалась обществом. И в дополнение к историческим подтверждениям русскости этих земель, чем дальше, тем больше начинали привлекаться аргументы иные. Так, описывая народный поток, идущий к киевским святыням со всех концов Русской земли, А. Хомяков отмечал в нём зияющую брешь:

Братцы, где ж сыны Волыни?

Галич, где твои сыны?

Их нет, эти дети Руси отторгнуты от неё:

Меч и лесть, обман и пламя

Их похитили у нас:

Их ведёт чужое знамя,

Ими правит чуждый глас![240]

Впрочем, Хомяков верил, что их ждёт возрождение и возвращение в лоно православной Руси. И состоявшаяся в том же году, что было написано стихотворение, отмена унии отчасти (в религиозном аспекте данной проблемы) вселяла на это надежду. Но со временем становилось всё ясней, что только средствами церковными проблема «возвращения» оторванных от Руси её «сынов» не может быть исчерпана. На первый план начал выступать вопрос о национально-культурной идентичности населения этих регионов. И те, кто «похитил» их у Руси, прекращать давний «спор» не собирались. Борьба за эти земли была невозможна без ответа на вопросы, чьи же они «по национальности»: русские или польские, какой народ живёт в них, какое отношение к этому краю и его народу имеет малороссийская казачья история.

Аргументация Хомякова носила скорее религиозный характер, хотя за ней вполне видна этно-национальная составляющая — взгляд на жителей Правобережья, Волыни, Галиции как на русский народ. Вспомним, что чуть ли не впервые в отечественной традиции национально-языковая аргументация принадлежности этих земель к Русскому миру (вкупе с религиозной) была сделана декабристами (в частности, Пестелем и Рылеевым), что особенно заметно при её сопоставлении с традиционно-историческими аргументами Карамзина, изложенными в те же годы. Но всё же ведущую роль национальные аргументы начнут приобретать лишь с середины века. И тем знаменательнее, что Гоголь, описав это пространство как поле, где звучит «русская молвь», уже в начале 1830-х прибегнул к новой системе аргументации и пусть и мимоходом, но вполне ясно дал на указанные вопросы однозначный ответ.

Но сердцем всей этой земли великороссами и малороссами считалась именно Малороссия, лучше всего описанная и освоенная. Именно её образ будет постепенно распространяться на другие южнорусские территории, и в первую очередь на Правобережье.

Глава VI Восприятие публики

Итак, созданный Гоголем образ Малороссии был ярким и запоминающимся. Писатель подхватил те направления, что уже разрабатывались литературой, развил и упрочил те взгляды и представления об Украине, которые начали складываться в русском сознании ещё раньше (о цветущем и певучем южном крае, населённом колоритным народом и с казачьей исторической спецификой). Чуть позже, в 1840-е годы, этот образ в сжатом, почти что кристаллизованном виде, был запечатлён Алексеем Толстым в стихотворении «Ты знаешь край». В нём есть всё, начиная со знакомого образа народа:

И парубки, кружась на пожне гладкой,

Взрывают пыль весёлою присядкой!..

И в Божий храм, увенчаны цветами,

Идут казачки пёстрыми толпами.

Отражена в его строках и малороссийская природа: там

…нивы золотые

Испещрены лазурью васильков,

Среди степей курган времён Батыя,

Вдали стада пасущихся волов…

Присутствуют в них и воспоминания о казачестве, его борьбе за веру и «права» (уже цитировавшиеся выше). А если вспомнить, что в изначальном варианте стихотворения были строфы о древнерусском периоде:

…где Святослав к дружине рек своей:

Умрём за честь, погибнем за Россию,

Бо срама нет для тлеющих костей,

и о победе Петра Великого над «гордым шведом», то исторический образ этой земли оказывается абсолютно полным. Да и вообще, всё это было очень и очень знакомо. И на вопрос поэта:

Ты знаешь край, где всё обильем дышит,

Где реки льются чище серебра,

Где ветерок степной ковыль колышет,

В вишнёвых рощах тонут хутора,

Среди садов деревья гнутся долу

И до земли висит их плод тяжёлый?[241]

русский читатель с полным основанием мог ответить: «да, конечно знаю»! Ведь этот образ уже давно стоял перед его глазами.

Понятно, что изображённая Толстым картина этого прекрасного безоблачного края во многом была навеяна детскими воспоминаниями: это та страна детства, в которую он так бы хотел, но уже никогда не сможет вернуться. Но вместе с тем этот идеальный мир — ещё и отражение представлений о нём русского общества, начиная с литературы путешествий и заканчивая блестящими повестями Николая Гоголя и его картинами прекрасной Малороссии, тоже во многом пребывающими в рамках общей парадигмы.