Украина: государство или страна? - [31]

Из сказанного выше следует вывод. Истинной свободы больше не там, где меньше государства, а как раз наоборот, там, где его больше. Там, где этот институт уважается обществом, осознается как необходимое условие его стабильности и успешного развития, а свобода отождествляется не с анархией и вельможным хамством, но с уважением конституционных порядков, гражданской нравственностью.

Народ и элита

Обретение Украиной государственной независимости, казалось, создавало все предпосылки гармонизации ее общественно-политических отношений. В реальной жизни этого не произошло. Трудности суверенного самостояния относительно быстро привели к обострению противоречий между народом, ожидавшим перемен к лучшему, и его политическими поводырями, обещавшими это лучшее уже завтра. В несбывшихся надеждах стороны обвинили одна другую. Народ, вполне логично, пришел к убеждению, что причины его бедственного положения кроются в несостоятельности политической элиты, а последняя, в свою очередь, объясняла свои неудачи незрелостью народа, который не понимает своих истинных интересов.

Анализ украинской ситуации начнем с выяснения роли и места в новой жизни народа. Тема эта чрезвычайно деликатная, а в условиях нынешней украинской действительности даже и небезопасная. Усилиями нескольких поколений интеллектуалов за украинским народом прочно укрепилась харизма «талантливого» и «работящего», но обделенного исторической судьбой. В продолжение долгих столетий он пребывал в угнетенном состоянии, был жертвой агрессивных соседей: монголо-татар, литовцев, поляков, русских. Казалось, освободись такой народ от чужеземной зависимости, обрети свободу и собственную государственность — и его талант, умноженный на исключительное трудолюбие, может сотворить чудо.

К сожалению, надеждам этим не суждено было сбыться. Чуда не случилось. Долгожданная свобода не принесла украинскому народу процветания. Наоборот, годы независимости обернулись для него многими потерями, из которых наиболее чувствительными являются демографические. Жизнь абсолютного большинства украинцев ухудшилась, потеряла стабильность. За шестнадцать суверенных лет она утратила многое из того, что было присуще ей еще и в относительно недалеком советском прошлом.

Прежде всего — чувство коллективной самоорганизации и уважительного отношения к среде своего обитания. Такое впечатление, что не жители мы с деда-прадеда на этой земле, не хозяева ее, а временные квартиранты. Все ожидаем, что кто-то нам обустроит нашу жизнь или сами присоседимся к чужой, лучшей. Именно этот аргумент, о чем свидетельствует социология, является основным в определении западноевропейских интеграционных симпатий значительной части населения Украины. О том, что это безнравственно, что цивилизованную Европу можно построить и в своем отчем доме, даже и не задумываемся.

Потеряли украинцы за годы независимости и взаимное дружеское расположение. В советское время наши отношения строились на принципах равенства и братства. Этот климат культивировался как на союзном, так и на региональном уровнях. Между республиками практиковались декады культуры, побратимство городов, обмен производственным опытом, съезды творческих союзов. Аналогично выстраивались отношения и в республиках. Не было подозрений, а тем более обвинений в том, что кто-то истинный украинец, а кто-то не истинный. Вспоминаю радушие львовских коллег во время наших встреч в этом прекрасном городе. До сих пор слышу слова известного археолога и изумительно доброго человека А. А. Ратича: «Мій єдинокровний братику». Так он говорил всякий раз, когда я приезжал во Львов. И не только мне. Сегодня такого взаимного радушия нет. И не только на постсоветском пространстве, но и в Украине тоже.

Когда я говорю об этом со своими идейными оппонентами, слышу один и тот же ответ: «Все это было неискренне, нас заставляли дружить, вот мы и дружили». Не могу согласиться с этим. Но даже если и предположить, что понуждали, то к дружбе же, а не ко вражде. Сегодня Запад откровенно заявляет, что подталкивает нас к демократии, и многие мои соотечественники готовы рыдать от благодарности. Отчего же тогда нет благодарной памяти за подталкивание нас к дружбе в советское время?

Разваливая прошлую жизнь, критики существовавших порядков иронизировали над коллективным трудом — коммунистическими субботниками, комсомольскими стройками, великими починами. И так преуспели в этом, что отвратили вкус и к работе на себя. Мыслимое ли дело, чтобы извечные хлебопашцы превратились в потребителей сельскохозяйственной продукции соседей, не обладающих ни такими тучными черноземами, ни такими давними традициями земледелия. Проезжая по Украине, становимся свидетелями того, что она пережила какое-то страшное нашествие. Некогда преуспевающие коллективные хозяйства разрушены, поля заросли сорняками, общее достояние разворовано, села обезлюдели. Коллективного хозяина действительно уничтожили, а индивидуального так и не создали.

Не обошли стороной деградационные процессы и города. Лишившись мощного индустриального производства, они, по существу, потеряли рабочий класс с его потомственными династиями, инженерно-техническими кадрами. Как-то незаметно превратились в средоточие мелкой торговли. Пышным цветом расцвели в них оптовые рынки, толкучие базары, где продавцами и комивояжерами работают бывшие рабочие и инженеры, учителя, научные работники. Многие города промышленного юго-востока страны просто умирают.