Украденные ночи - [124]

— А мне о чем подумать? — Слова, произнесенные с присущей южанам неторопливостью, набатом прогудели над головой Патрика Дая.

В дверях стоял Роберт Фарнум.

Наступила мертвая тишина. Айза вновь держал Амалию за руку, словно собирался начать с Патриком Даем детскую игру в перетягивание каната. В другой руке мальчик держал ручку от разбитой вазы. Амалия медленно протянула руку и забрала у него опасный предмет.

— О чем вам захочется, черт побери! — огрызнулся надсмотрщик. — Но уходите подобру-поздорову, если не хотите посмотреть, как я буду делать вырезку из жены вашего кузена.

— Не торопись! — бросил Роберт, становясь рядом с Тиге.

— Я вас предупредил, — сказал Патрик, держа в подрагивающей руке нож, приставленный к горлу Амалии.

Ярость охватила ее с новой силой. Амалия не могла перенести столь унизительного положения. Она изловчилась и вонзила осколок вазы в руку обидчика. Патрик взвыл от боли, выдернул руку, но, спохватившись, еще плотнее приставил нож к горлу молодой женщины. Однако секундной паузы Роберту вполне хватило, чтобы сделать тот недостающий шаг, который позволил ему схватить руку надсмотрщика железной хваткой и вывернуть из нее нож, а потом вонзить кулак ему в лицо с такой силой, что Патрик рухнул, ударившись головой в закрытое ставнями окно. Раздался звук разбитого стекла, и в комнату ворвалась волна холодного, влажного воздуха. Через минуту Патрик поднялся, тряся головой и сплевывая вместе с кровью выбитые зубы. Увидев, что Роберт направляется в его сторону, надсмотрщик кинулся, продираясь сквозь слуг, к выходу. Стук захлопнувшейся за ним входной двери оповестил, что он вряд ли вернется когда-либо назад.

Роберт повернулся к Амалии, заключив ее в свои теплые надежные объятия. Он нежно целовал ее лоб, глаза, а его руки гладили шелковистые пряди волос, которые вновь заструились по спине. Амалия радостно вздохнула и замерла. Лишь теперь она заметила, как он промок: с волос капала вода, сюртук и брюки — хоть выжимай, сапоги размокли и хлюпали. Амалия глянула на пол, и ее глаза расширились от ужаса: сквозь щели в полу просачивалась вода, растекаясь по комнатам. Остров уходил под воду. Человек был бессилен перед разбушевавшейся стихией.

20.

Мами лежала там, где упала. Роберт поднял ее из воды, затопившей все помещения, и положил на кушетку. Старая леди была оглушена. На короткое время она открывала глаза, но говорить не могла. Амалия сбегала за лекарством, а потом с помощью Лали и Полины переодела Мами в сухую одежду. Вода продолжала прибывать.

Пока шло переодевание, Тиге и Айзу выставили за дверь, а Роберт стоял в углу холла спиной к ним и тихо рассказывал. Он вернулся на остров Дернир, потому что сэр Бент предупредил его о надвигавшемся шторме. Старик сказал, что ураган принесет много бед Сан-Мартинвилю, но еще больше морскому побережью. Путешествие было трудным, но Роберт боялся только одного: чтобы капитан Смит не повернул назад. Однако этого не случилось: капитан понимал, что его пароход был единственной надеждой попавших в ловушку людей.

Но из-за непогоды и по воле злого рока «Стар» выбросило на берег. Роберт работал вместе со всеми, когда рушили верхние постройки, чтобы уменьшить сопротивление ветру и спасти то, что осталось от добротного судна.

— Я примчался сразу, как освободился, — сказал он с болью в голосе. — Прости меня, Амалия, что не пришел раньше. Я так сожалею о случившемся.

— Главное, что ты здесь, — ответила она, застегивая пуговицы на платье Мами.

Так о многом хотелось поговорить, но времени не было: вода с угрожающим ворчанием прибывала, а ветер срывал ставни с окон.

— Что же нам теперь делать? — вновь заговорила Амалия.

— Это зависит от шторма, — ответил Роберт. — Из-за Мами мы останемся здесь до тех пор, пока это возможно.

Амалия укутала плечи свекрови шалью. Полагая, что старую женщину придется нести на руках, она переодела ее в легкое повседневное платье без накидки и кринолина. По той же причине Мами оставалась пока в холле, а не лежала, закутавшись, у себя в спальне.

— Теперь можешь повернуться, — разрешила Амалия.

Роберт обернулся. Свет лампы падал на его щеки цвета бронзы, оттенял синеву глаз, которые жадно оглядывали ее, задержавшись ненадолго на разорванном спереди платье. Амалия отвернулась: три петли на застежке лифа спереди были порваны, поэтому пришлось плотнее завернуться в шаль.

— Ты не считаешь, что лучше перебраться в отель, пока это еще возможно? — спросила Амалия, переключая его внимание на более прозаические проблемы.

Роберт с минуту стоял, прислушиваясь к реву ветра, потом направился к входной двери. Она с силой распахнулась, как только он снял засов. Ветер с радостным воплем налетел на него, разметывая волосы, одежду, промчался по гостиной, срывая и круша все на своем пути. Роберт вышел на галерею. Амалия последовала за ним, крепко удерживая концы шали, которая понравилась ветру и он готов был унести ее с собой. Какое-то время глаза привыкали к туману и мороси, пока не увидели наконец очертания отеля. У Амалии перехватило дыхание.

Здание гостиницы было выше их дома и больше по площади, поэтому сопротивление ветру оно оказывало большее. На месте спален-мансард зияли черные дыры. В тот момент, когда они смотрели на отель, его крыша неожиданно приподнялась, потом опустилась, рассыпаясь и разлетаясь в разные стороны. Им показалось, что за воем ветра и шумом моря они слышат крики людей. Стены отеля втягивали и выбрасывали воздух, напоминая боковины кузнечных мехов, окна разбиты, а ставни, отрываясь, улетали в непроглядную тьму. Еще минута — и северное крыло здания рухнуло, превратившись в груду обломков. Под раскаты грома молния огненной ветвью украсила небо, осветив на мгновение все вокруг. Стало видно, что в воде, затопившей отель, барахтаются, цепляясь за плывущие балки и двери, несколько мужчин, женщин и детей.