Украденное сердце - [119]

— Мира, оставь нас.

Челядинка торопливо преклонила голову, поспешила скрыться за порогом, благоразумно прикрыв за собой дверь. Как только они остались наедине, Радмила предложила:

— Давай присядем.

Опустившись на лавку, Зарислава, успокоившись немного, только теперь заметила сонные, слегка припухшие глаза Радмилы. Видно, дремала, но теперь сон надолго улетучился, и княгиня готова была слушать травницу хоть всю оставшуюся ночь. Зарислава осознала, что попалась — отступать теперь некуда. Рассказывать о проступках родного брата было скверно, но как бы душа её ни кривилась, а Зарислава чуяла, что так будет честно с её стороны по отношению к себе и Радмиле, которая стала не только правительницей Волдара и женой Данияра, но и подругой, готовой помочь, подставить плечо, коли то необходимо. Зарислава только горько усмехнулась про себя — не успела Радмила приехать в Волдар, а уже столько трудностей на пути. Княгиня изменилась, стала серьёзной, вдумчивой, терпеливой, чего раньше с ней не случалось.

Набрав в грудь воздуха, Зарислава рассказала. Начиная с того момента, когда Пребран порвал с Верной и стал преследовать её. Радмила с каждым произнесённым травницей словом хмурилась и мрачнела, касаясь ладонью горла в немом смятении.

— Как ужасно всё вышло, — заключила она, когда Зарислава стихла. — Выходит, ты мне помогла, а сама пожертвовала самым дорогим… — Радмила умолкла, надолго задумавшись.

И Зариславе было в тягость её молчание, и где-то в глубине заточило сомнение — ждала, что осудит, обвинит травницу в том, что сама вертела хвостом. Подумала, что Радмила заступится за брата, но ничего подобного та не выказывала — сидела в свете лучины, что деревянное изваяние Богини Макоши: глаза распахнуты и блестят, пальцы белые, сцеплены в замок. Зариславе даже почудилось, что Радмила и впрямь обратилась в статую. Но вдохнув глубоко, княгиня вздрогнула.

— А ведь я же видела, как он глядит на тебя, но не думала, что настолько одуреет от ревности… — проронила она упавшим голосом.

Зарислава виновато отвела взгляд, размышляя о том, что Пребран был зачарован ей и поддался на неведомый её дар или проклятие. Уж не знала, что и думать.

— Дааа, — протянула Радмила на прерывистом выдохе. Сжав угрюмо губы, она посмотрела в пол.

— Только пусть это останется между нами, — попросила Зарислава, опомнившись сама.

— Но тогда он останется безнаказанным, — так же безлико отозвалась княгиня. — Хотя я немедля сообщу батюшке, пусть наказывает его сам — женит. А ты? Что ты желаешь в знак искупления? — спросила Радмила, обращаясь к Зариславе с затаённой тревогой, но тут же покоробилась, поняв, что глупость сболтнула, отвела взор.

— У меня есть одна просьба… — начала Зарислава, перебарывая себя.

Радмила встрепенулась, повернулась к травнице в отчаянной готовности выслушать всё, что та скажет. Конечно, ей страшно стало за брата, и Зарислава это хорошо понимала.

— Я знаю, что Марибора будут судить… и…

Радмила разом потухла, понурившись, ушла и гордая осанка. И Зарислава сразу осознала, что княгиня знает всё о степняках и об измене княжича, и, верно, сама переживает за это сильно.

— Я до последнего не верила, что Марибор изменник. И мне жаль его, очень, но таковы коны. Марибор едва не подверг нас всех страшной судьбе… И столько людей верных погибло…

Зарислава раскрыла было рот, чтобы вступиться, но Радмила была права — он виноват. Но чтобы дело дошло до казни — не укладывалось в голове. И тут её пробрал такой дикий холод, что душа покрылась толстым льдом. Осознала в полной мере всю нелепость, которая может случиться уже завтра. Что, если Марибора и правда лишат жизни? Эта мысль показалась дикой, настолько ошеломляющей и обессиливающей, что разом лишила и воли, и надежды.

— Я догадываюсь, о чём ты хочешь меня просить, и можешь не продолжать. Обещаю, что сделаю всё, что в моих силах, — Радмила вдруг поднялась. — Мне… нужно о многом подумать… — сказала она тревожно. — Отдыхай, а утром приходи ко мне, буду тебя ждать.

Зарислава проводила её долгим взглядом, так и смотрела на дверь, пока на пороге не возникла Мира.

Челядинка, осторожно поглядывая на травницу, юркнула к своей лавке, подобрав ноги под одеяло, закрыла глаза. Верна бы на её месте затеяла ссору, но Мира была другой и не пытала лишними разговорами, знала своё место.

— Спасибо, — сказала Зарислава.

Мира ничего не ответила, отвернулась к стенке.

Зарислава, посидев немного, поднялась, собрала выроненные травы, оставила их на сундуке, задув лучину, разделась, оставшись в исподней рубахе, легла на постель, невольно прижимая ушибленную ладонь к груди. Внутри она была совершенно опустошена, как высохший колодец, на дне которого одна лишь трясина зыбких надежд. Закрыв глаза, стараясь не думать о неприятной встрече с Пребраном, постыдном разговоре с Радмилой и особенно о грядущем дне, который может принести горе, Зарислава вдруг вспомнила о короткой близости с Марибором, и быстро, но ощутимо глубоко пролилось внутри тёплое успокоение. Уставшее тело и сознание от такой тягучей блажи мгновенно опрокинулись на другую сторону яви, где ждал её иной мир, глухой и тревожный.