Украденное счастье - [43]

Именно отец играл с ней, читал ей сказки, водил в цирк, в зоопарк, в кукольный театр. Он потакал ей во всем, заваливал подарками, исполнял все ее желания. Без него время текло мучительно долго и уныло. Пока он был на работе, Анжела изнывала от скуки, слонялась по дому и доводила взрослых постоянным нытьем: «А когда папа придет? А почему так долго?» Ни мама, ни няня, ни старые тетушки не умели надолго занять ее. Единственным, что действительно увлекало маленькую Анжелу, помимо общения с отцом, – были книги. Еще не умея читать, она уже полюбила листать страницы, рассматривая картинки, и при этом ей все было интересно – кто нарисован, что он делает, что у него в руках, а что рядом, и почему все это выглядит так, а не иначе. Анрэ, смеясь, сравнивал свою дочку с героиней сказки Шарля Перро «Подарки феи».

– Только у той девушки, когда она говорила, с губ все время сыпались цветы и драгоценные камни, а у тебя – вопросы «кто?», «что?» да «почему?», – шутил он.

Ей еще не было и четырех лет, когда он начал учить ее азбуке, и в результате к пяти годам Анжела уже бойко читала вслух, водя пальчиком по строкам. У нее было много красочных книг, и некоторые из них она знала наизусть.

Следуя учению Песталоцци и других педагогов, которые ему импонировали, Анрэ старался гармонично развивать свою дочь, следил, чтобы она много времени уделяла подвижным играм, и даже сделал для нее в саду целый спортивный мини-городок по собственному проекту. Три раза в неделю няня возила девочку в бассейн и два – на занятия танцами. К шести годам Анжела, ловкая, гибкая и грациозная от природы, неплохо плавала, умела ездить на лыжах и на коньках, разыгрывала несколько простых пьес на фортепьяно и танцевала ну совершенно как взрослая.

Огорчало отца, что у девочки не обнаружилось никаких способностей к рисованию. Как все детишки, она изводила килограммы бумаги, на которой малевала «ручки-ножки-огуречики», но дальше этого дело не шло. Как ни старался Анрэ преподать своей дочурке хотя бы основы художественного ремесла, все было впустую. При этом, однако, никак нельзя было сказать, что ребенок равнодушен к прекрасному. Анжела с огромным удовольствием рассматривала многочисленные художественные альбомы, которые хранились в их домашней библиотеке, и обожала ходить с отцом в городские музеи. Однако интересовали ее не тени и полутени, не краски и техника, а содержание картин. Пейзажи и натюрморты Анжела не любила, зато портреты и жанровые сцены могли увлечь ее надолго. Ей нравилось вглядываться в лица, в позы и пытаться угадать, что за люди изображены на картинах и что именно там происходит. Благодаря какому-то особенному чутью она улавливала такие нюансы, которых не замечали многие взрослые. И то, что девочка часто еще толком не умела объяснить своих чувств, лишь придавало очарования ее высказываниям. Анрэ необычайно гордился этой способностью своей дочки.

– Вот, погляди, – говорил он, демонстрируя репродукцию «Джоконды» Леонардо да Винчи, – что ты думаешь про эту женщину?

Анжела внимательно вглядывалась в картину.

– Она очень несчастная, – заявляла она наконец.

– А почему ты так решила?

– Не знаю… Она улыбается, а ей совсем не весело. Будто кто-то заставляет ее делать вид, что все хорошо, а на самом деле ей грустно.

Анрэ был в восторге. Уже с самых ранних лет дочка стала самым лучшим, самым тонко чувствующим и понимающим зрителем его собственных картин. Больше всего ей нравилась «Дорога в неизвестность» – голая скучная равнина, вдалеке виднеется паровоз. Он такой маленький на большой картине, почти точка, но если хорошенько приглядеться, то можно увидеть человека, выглядывающего из окна.

– Ты слышишь стук колес, паровозный гудок? – спрашивал отец. – Чувствуешь, как тянет дымом из трубы?

И она действительно слышала и стук, и гудок, и даже улавливала запах дыма. Но больше всего ей хотелось узнать как можно больше про человека.

– А куда он едет, папа? – спрашивала Анжела.

– Очень далеко, – отвечал отец почему-то с грустью.

– В Женеву, да?

– Еще дальше.

– В Италию?

– В Россию.

– А что такое Россия?

– Это такая далекая страна.

– А там хорошо?

– Не знаю, я там никогда не был.

– А этот человечек на паровозе, он кто?

– Это дяденька-машинист. Он ведет поезд.

– А у него дети есть?

– Есть дочка, но он еще об этом не знает.

– Как так – не знает? Разве можно не знать, что у тебя есть дети?

– Ну, ему просто еще не успели сообщить, что у него родилась дочка. Это случилось без него, пока он был в дороге.

– Но ведь ему скажут, правда?

– Обязательно.

– И что тогда будет?

– Тогда он сразу развернет свой поезд и поедет к ней. И они всегда-всегда будут вместе.

– Как мы с тобой, да? – спрашивала девочка, повиснув у отца на шее и покрывая поцелуями.

– Да, именно так! – отвечал ей Анрэ. В такие минуты он бывал по-настоящему счастлив.

Остальные члены семьи занимали намного меньше места в жизни Анжелы. Старушки-феи тихо и как-то незаметно умерли одна за другой, но девочка была еще слишком мала, чтобы прочувствовать и осознать весь драматизм неизбежного события, именуемого коротким и емким словом «смерть». Что же касается матери, то Анжела, безусловно, ее любила, но не тянулась к ней так, как к отцу, за которым всюду следовала хвостом и повторяла, словно обезьянка, его слова, движения, интонации.