Украденное счастье - [62]

И служанка рассмеялась. Засмеялась и Шорнолота.

— И правда, я решила, что тебя послали за мной! — сказала она.

— Пойдем к моей тетке, — проговорила служанка. — Там сегодня и переночуем.

— А как я поеду в Калькутту? Завтра опять нужно будет переправляться через реку, иначе не попасть на поезд. Кто меня проводит? — спросила Шорнолота.

— Об этом будем говорить завтра, а сейчас пойдем! Разговаривая, они незаметно подошли к дому.

Мы уже рассказали, что Шошанко заметил огонь из комнаты, где находилась Шорнолота. Перед этим Шошанко положил деньги, полученные от Хоридаса, в тахту, которая стояла в комнате, прилегавшей к молельне. Было мгновение, когда Шошанко колебался, но затем бросился бежать к горевшему дому. Был месяц фальгун[66]. Стояла жара, все высохло, и от ничтожной искры моментально вспыхивало огромное пламя. В мгновение ока огонь перекинулся в соседнюю комнату, и она запылала. С двух сторон поднялись зловещие столбы огня. Ветер усиливался, и под его порывами огонь перебрасывался на соседние дома. Поднялась паника, люди стали разбегаться, кто куда мог.

Хоридас, держась одной рукой за сына, а другой за жреца, стоял и выжидал, когда потушат пожар, чтобы сразу сыграть свадьбу.

Когда Шошанко подбежал к комнате, где хранились его деньги, там уже бушевало пламя. Однако Шошанко проник внутрь, бросился к тахте и скинул с нее постель. Потом торопливо начал искать ключи, чтобы открыть ящик, но ключей не оказалось. Что делать? Он кинулся к дверям той комнаты, где находилась Шорнолота. Замок был на месте, но ключей не было. Шошанко в отчаянии ударил себя по лбу и зарыдал.

— А! Я разорен! — закричал он страшным голосом и, словно помешанный, забегал в поисках топора из одного угла комнаты в другой. Но того, что очень нужно, никогда не находишь сразу. Наконец, он наткнулся на топор. Схватив его, Шошанко бросился обратно к молельне. В это время приблизился Хоридас и, дотронувшись до его плеча, спросил:

— Где же невеста? Давай сыграем свадьбу в другом доме!

Обезумевший от отчаяния Шошанко занес топор над его головой.

— Ой! — вскричал Хоридас и в ужасе обратился в бегство.

Тахту из дерева сал не так легко разломать. Шошанко трудился, а между тем над его головой, раздуваемый порывами ветра, бешено плясал огонь. Шошанко изо всех сил ударил топором по тахте. От удара сотряслись стены дома. Одна горящая балка обрушилась с потолка прямо на спину Шошанко. Шошанко свалился на тахту, и топор вонзился в его грудь. Кровь потоком хлынула из раны. От горящей балки на Шошанко вспыхнула одежда. Голосом, полным отчаяния и ужаса, он закричал:

— Спасите меня, вытащите отсюда!

Люди, стоявшие снаружи, только переглядывались, но ни один не двинулся с места. Снова раздался полный ужаса крик Шошанко:

— Спасите меня, я все отдам вам!

Но дом рушился, и никто не осмеливался проникнуть в него. В этот момент на Шошанко с шипением и треском огненным каскадом обрушилась пылающая крыша.

Так бесславно закончилась жизнь Шошанко.

Хоридас до самого конца надеялся, что, как только потушат пожар, свадьба все же состоится. Теперь ему пришлось оставить эту мысль, и он поплелся домой. Сын его, ошеломленный и удручённый, разговаривал по-английски со своими друзьями, которые пробовали утешить его. Что ему оставалось теперь делать? Только поститься.

ПРИБЛИЖАЕТСЯ РАЗВЯЗКА

На следующий день, после того как затонула лодка, Промода известила об этом полицию. Старший полицейский, получив такое сообщение, отправился разыскивать дарогу, чтобы выяснить все подробности. Дарога находился в полубессознательном состоянии. Он лежал недвижно, тяжело и прерывисто дыша, с закрытыми глазами, не отзываясь на зов. Спросили Ромеша, тот ответил, что ничего не знает. Он стоял в охране у внутренней двери; утром, когда охрана менялась, он видел, что бабу был в бессознательном состоянии, и слышал, как кто-то выходил из дома. Только потом он узнал, что перевернулась лодка с людьми из этого дома.

Старший полицейский вместе с Ромешем пришли к дароге и тщательно осмотрели его. Кто знает, может, его укусила змея?! Но они не могли найти следа укуса, и вообще они не обнаружили никаких повреждений на теле. Единственное, что они увидели, — это старый шрам на лбу. Внезапно Ромеш-бабу наклонился к лицу дароги и почувствовал запах водки. Он позвал полицейского:

— Сахеб, мне кажется, что от него пахнет водкой. Посмотрите-ка сами!

Тот наклонился к лицу дароги.

— Ты прав, Ромеш, так и есть! — проговорил он.

— Господин, ведь мы — полицейские. Сколько же мы можем покрывать проделки своего начальника?! — сказал Ромеш.

— Что же делать? Знаешь, давай так: никому ничего не говори. Польем его голову водой, посмотрим, может быть, ему станет лучше, — предложил старший полицейский.

— Как вы можете так говорить, господин? Если потом что-нибудь случится, мы будем отвечать. По-моему, следует сообщить обо всем господину инспектору! — заявил Ромеш.

— В таком случае ответственность ляжет на подчиненных нашего дароги! — возразил старший полицейский.

— Кто совершил это, тот пусть и расплачивается, а зачем нам отвечать за него? — отозвался Ромеш.

Во время этого разговора губы Ромеша дрожали, а лицо было сумрачно, но старший полицейский не обратил на это внимания. Посоветовавшись немного, они решили сообщить обо всем ревизору. Дарогу унесли, но около того места, где он лежал, нашли бутылку. Понюхав, Ромеш сказал: