Украденное счастье - [20]

— Посмотрите, до чего хитра эта ведьма! Да скажи ты такое в моем доме, я бы тебе все лицо туфлей разукрасила! — закричала Промода.

Тут вмешалась Шорола:

— Хватит, Шема, перестань! — уговаривала она ее. — Пускай говорит все, что в голову придет, тебе же от этого никакого вреда не будет!

— И не подумаю успокоиться! Да откуда она такая взялась, — продолжала Шема и громко крикнула Промоде:

— Собираешься туфлей прибить? Что ж, попробуй! У меня тоже есть руки!

От злости Промада не знала, что и сказать, все ее красноречие развеялось:

— Подожди, подожди! Пусть только твой хозяин домой вернется, уж я тогда тебе покажу, — только и крикнула она Шеме.

— А ты покажи мне сейчас! Зачем ждать, пока он придет?

Промода побагровела до кончиков ушей, она задыхалась, руки и ноги тряслись, так что звенели ее украшения. Не в силах сказать ни одного слова, она ушла на свою половину.

Мать Промоды с удивлением смотрела на свою дочь. Обычно она поддерживала ее во всех ссорах, но сейчас, после того как увидела решительность Шемы, у нее пропала охота вмешиваться в эту стычку. Она попробовала утешить Промоду:

— Успокойся, милая, успокойся! Разве стала бы эта дрянь так разговаривать, если б ее не подучили? Расскажи сегодня все мужу, посмотрим, что он на это скажет. О, предки мои, да что это за дом, где дня нельзя прожить спокойно?!

Тут вдруг откуда-то явился Годадхор, который по гневному лицу Промоды, по причитаниям матери понял, что произошла ссора.

— Диди, что шлучилось? — спросил он. Но сестра не ответила.

— Что такое произошло, диди? — повторил он.

— Уходи, уходи вон отсюда! — напустилась на него сестра. — Был бы ты умнее, выпало бы разве на твою долю такое несчастье?

Ну и недогадливый Годадхор! Никак ему не понять, почему его назвали несчастным. Годадхор бессмысленно моргал глазами. Он-то твердо надеется, что счастье от него не уйдет, особенно с тех пор, как он поселился у диди, — здесь его так хорошо кормят!

Когда мать Промоды объяснила ему все по порядку, Годадхор вскипел:

— А ну-ка я пошмотрю, много ли шилы в этой ведьме!

И, взяв в руки толстую бамбуковую палку, он направился на половину Шоролы:

— Выходи, негодяйка! Пошмотрю, много ли в тебе шилы, ужнаю шейчаш, кто тебя подговаривает! — кричал он.

Ни Промода, ни мать не удерживали его. Они решили: пусть Годадхор немножко прибьет и Шему и Шоролу — умнее станут.

Шорола услышала угрозу Годадхора и хотела было закрыть дверь, но Шема остановила ее. Схватив сечку, она встала в дверях и громко крикнула:

— Где же эта бесхвостая обезьяна? Попробуй-ка подойди! Не будь я Шема, если не отрежу у тебя и уши, и нос. Так и знай, глотка воды не выпью, пока твоих ушей не отрежу!

Стоило Годадхору увидеть, как Шема размахивает сечкой, у него душа ушла в пятки:

— Ах, ты хочешь меня жарежать?! — закричал он. — Вот я побегу шейчаш в участок да приведу начальника!

— Ступай куда хочешь! Веди кого хочешь! — кричала ему вдогонку Шема.

Полицейский участок находился в той же деревне. Один из полицейских был знаком с Годадхором. Поэтому Годадхор был твердо уверен, что этот полицейский ему поможет. А когда он приведет полицейского, Шема сразу язык прикусит.

Годадхор вошел в канцелярию участка и увидел, что его знакомый что-то пишет под диктовку дароги[40].

— Гошподин дарога, о, гошподин дарога! Шема хочет отражать мне уши и нош, — обратился к начальнику Годадхор.

— Ты кто такой и Шема кто? — спросил дарога.

— Я шурин Шоши-бабу, — ответил Годадхор.

— Как зовут твоего отца?

— Эх, начальник, ничего-то ты не хочешь понять! Шема — шлужанка. Она жатеяла шо мной шшору и шобираетшя отрежать мне уши и нош.

Дарога спросил полицейского:

— Ромеш, ты его знаешь?

Ромеш потихоньку рассказал начальнику о семье, характере, знаниях и уме Годадхора. Дарога понял все и сказал:

— Хорошо. Я рассужу вас. Это же безобразие, что она хочет отрезать тебе нос и уши.

— Конечно, бежображие. Уж вы, пожалуйшта, ражберитешь.

— Да, необходимо разобраться. И вот я попрошу тебя сказать, отрезала она твои уши или только собирается отрезать? — спросил дарога.

Годадхор невольно дотронулся до ушей, а дарога, улыбаясь, добавил:

— Смотри, хорошенько проверь. Тут нужны доказательства.

— Нет, еще не отрежала, но шкажала, что отрежет.

— И ты из-за того, что какая-то женщина обещала отрезать тебе уши и нос, побежал в участок. Тебе не стыдно?

— Да ражве это женщина?! Это не женщина. Это шам дьявол в юбке. Ешли б ты видел, как она ножом грожила, ты бы тоже жбежал!

— Да неужели? — рассмеялся дарога. — Ну, тогда придется ее усмирить. Ты вот что сделай: вернись и затей с ней ссору! Пускай она сперва отрежет тебе уши, а тогда уже ее можно будет судить.

— Ешли ты можешь допуштить, чтобы мне отражали уши, чего же мне тогда жаловатшя?

— Одно-то ухо можно оставить, — согласился дарога. Годадхор понял, что дарога потешается над ним, и обиженно ответил:

— Пойду в округ! Можешь не ражбирать моего дела.

— Тем лучше, — ответил дарога. — И правда, такие дела не для нашего суда.

Годадхор направился к двери, но дарога вдруг шепнул полицейскому:

— Над этим парнем можно и позабавиться.

— Как? — заинтересовался полицейский.

— А вот как! — и дарога крикнул другому полицейскому: — А ну, Хори Шинх! Возьми этого человека под стражу! Он пришел с ложными показаниями.