Укол рапиры - [75]
Но свой рассказ об этом в школе он смачно разукрасил подробностями, повествуя, как толстый и важный воротила из Госбанка кричал на дрожащую Катерину, что может купить ей, не сходя с места, анаконду или черного слона… А знаете вы, сколько стоит черный слон? Нет, вы не знаете… И когда Катерина не согласилась на анаконду и на слона, он категорически заявил, что ни одного пенни не может дать на какие-то «додовые» клубы, у него деньги казенные… Что? Контакты? Контакты можно развивать путем взаимной переписки: пошлите им дружеское письмо или открытку с видом станции метро «Белорусская»… Тогда Катерина, видя, что ничего не действует, развязала свой рюкзак — помните, с которым в походы ходила? — оттуда выскочила Тина, и Катерина ей крикнула: «Фас!», а воротила вскочил на стол и завопил оттуда, что этим она ничего не добьется, и вообще ничем ничего не добьется — как было всегда, так и будет. А Катерина…
«Ты прямо как фильм ужасов рассказываешь», — прервал его один из приятелей — и хорошо сделал, потому что Игорь уже заболтался и не знал, что придумать дальше…
Но здесь, на скамейке Грин-Парка, воображение у него разыгралось, и, глядя на забитую разноцветными, разномастными машинами Пикадилли, он представил, как плачущая от радости Катерина сжимает его в объятиях, целует… да, целует, вот сюда… и, глядя на него в упор своими большими серыми глазами, говорит, что никогда не забудет его благодеяния, и как он «вступил» их всех в Додо-клуб, и что теперь он будет почетным членом этого клуба, и все они станут носить на груди рядом со значком клуба его, Игоря Векшина, портрет…
Игорь тряхнул головой, громко рассмеялся и вскочил со скамейки. Проходившая рядом женщина не обратила на него никакого внимания: у англичан не принято удивляться, тем более возмущаться чьим-то поведением — качать головой, делать замечания, крутить пальцем у виска. Не нравится — отвернись, уйди. Игорь вспомнил сценку на Трафальгарской площади: мальчик лет пяти увидел наполовину обритого, с гребешком ярко-красных волос, размалеванного «панка» и крикнул матери: «Ой, гляди, какой страшный!» А мать ему очень строго: «Не смей так говорить, Энди, это его личное дело. Запомни…»
Из печати
«Что поразило вначале, к чему долго не могли привыкнуть, — это отношение англичан к детям. Удивляться мы начали еще на пути в Англию, в вагоне поезда. По проходу почти весь день бегал (и падал) без всякого присмотра босой полуголый мальчонка лет двух. Когда он забежал к нам в купе и мы познакомились, оказалось, что он вовсе девочка. Мы разыскали ее мать: невозмутимую молодую особу высокого роста — она сидела у себя в купе и читала толстенную книгу. Была она, конечно, англичанкой. Выдержка не изменила ей и на пароходе (их здесь называют «паромом»), когда мы плыли из Голландии в Англию: девочка носилась по всему лайнеру, выбегала даже на палубу, и члены команды по очереди приводили ее к матери, а та беседовала с нами о жизни или продолжала читать «Братьев Карамазовых».
И на суше спокойствие по отношению к детям не покидает англичан. Малыши могут падать, ушибаться, заливаться ревом, брызгаться водой из грязной лужи, драться, лазить на деревья (для гулянья их одевают во все старое или недорогое) — матери невозмутимо беседуют друг с другом, вяжут, читают… Ребенку, как и всем, нужна свобода…»
Итак, Игорь поднялся со скамьи и вышел из сквера. Собственно, завернул он сюда просто так, потому что было время, а теперь нужно идти обратно, к маленькой площади Пикадилли-Серкус, признанному центру западной части Лондона. Там на ступенях, под крылатой фигурой бога любви условились они встретиться с Женькой.
Познакомился он с ней совсем недавно, тоже на площади, но раз в двадцать большей, чем та, над которой раскинул крылышки Амур, — на Трафальгарской площади.
Игорь зашел тогда в Национальную галерею — не потому, что уж так потянуло к старым мастерам, — просто хотелось ни о чем не думать, только смотреть…
Первый зал… итальянская религиозная живопись XV века — плоскостная, примитивная. Но ведь были в это время и Рафаэль, и Леонардо… Где-то он слышал слова о том, что искусство во времени не развивается. Спады, подъемы — да, но нельзя ведь сказать, что Ван Гог, например, лучше Рафаэля. А если взять скульптуру еще до нашей эры… Игорь медленно шел по залам, не очень внимательно оглядывал картины.
На большом полотне Учелло (Игорь специально подошел поближе, посмотрел имя художника) один из молодых воинов — ну прямо копия Милы! Такие же темные прямые волосы, широкие брови, удлиненные глаза в пол-лица…
Он вышел из Галереи, повернул налево, перешел улицу перед носом у замершей возле светофора лавины на колесах. Возле посольства Южной Африки, как всегда, стояли пикеты молодежи — с листовками и лозунгами против апартеида, с огромным полотнищем, на котором написано, что «этот пикет постоянный, вечный — пока существует расизм». У дверей посольства невозмутимо прохаживались два полицейских.
— …Пожалуйста! — Рыжая девушка протягивала Игорю листовку. В другой руке у нее была палка с большим деревянным щитом.
— Спасибо, — машинально сказал он и зачем-то спросил, кивая на щит: — Не тяжело?
Сборник рассказов советских писателей о собаках – верных друзьях человека. Авторы этой книги: М. Пришвин, К. Паустовский, В. Белов, Е. Верейская, Б. Емельянов, В. Дудинцев, И. Эренбург и др.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
От автораМожет быть, вы читали книгу «Как я ездил в командировку»? Она про Саню Данилова, про то, что с ним происходило в школе, дома, во дворе, в горах Северного Кавказа, в пионерском лагере…В новой моей книге «Кап, иди сюда!» вы прочтёте о других событиях из жизни Сани Данилова — о том, как он обиделся на своего папу и чуть не побил рекорд Абебе Бекила, олимпийского чемпиона по марафону. Узнаете вы и о том, что хотели найти ребята в горах Дагестана; почему за Ахматом приезжала синяя машина с красной полосой; в кого превратился Витя всего на три минуты; как Димка стал храбрецом, и многое, многое другое.«Ну, а кто же такой Кап?» — спросите вы.Конечно, это лохматый чёрно-пегий пёс.
Сборник рассказов Ю. Хазанова о том, какие истории приключались с псом Капом, с Вовой, и с Кирой-Кирюшей.
Продолжение романа «Лубянка, 23».От автора: Это 5-я часть моего затянувшегося «романа с собственной жизнью». Как и предыдущие четыре части, она может иметь вполне самостоятельное значение и уже самим своим появлением начисто опровергает забавную, однако не лишенную справедливости опечатку, появившуюся ещё в предшествующей 4-й части, где на странице 157 скептически настроенные работники типографии изменили всего одну букву, и, вместо слов «ваш покорный слуга», получилось «ваш покойный…» …Находясь в возрасте, который превосходит приличия и разумные пределы, я начал понимать, что вокруг меня появляются всё новые и новые поколения, для кого события и годы, о каких пишу, не намного ближе и понятней, чем время каких-нибудь Пунических войн между Римом и Карфагеном.
Продолжение романа «Черняховского, 4-А».Это, вполне самостоятельное, повествование является, в то же время, 6-й частью моего «воспоминательного романа» — о себе и о нас.
Автор, сам много лет прослуживший в пограничных войсках, пишет о своих друзьях — пограничниках и таможенниках, бдительно несущих нелегкую службу на рубежах нашей Родины. Среди героев очерков немало жителей пограничных селений, всегда готовых помочь защитникам границ в разгадывании хитроумных уловок нарушителей, в их обнаружении и задержании. Для массового читателя.
«Цукерман освобожденный» — вторая часть знаменитой трилогии Филипа Рота о писателе Натане Цукермане, альтер эго самого Рота. Здесь Цукерману уже за тридцать, он — автор нашумевшего бестселлера, который вскружил голову публике конца 1960-х и сделал Цукермана литературной «звездой». На улицах Манхэттена поклонники не только досаждают ему непрошеными советами и доморощенной критикой, но и донимают угрозами. Это пугает, особенно после недавних убийств Кеннеди и Мартина Лютера Кинга. Слава разрушает жизнь знаменитости.
Когда Манфред Лундберг вошел в аудиторию, ему оставалось жить не более двадцати минут. А много ли успеешь сделать, если всего двадцать минут отделяют тебя от вечности? Впрочем, это зависит от целого ряда обстоятельств. Немалую роль здесь могут сыграть темперамент и целеустремленность. Но самое главное — это знать, что тебя ожидает. Манфред Лундберг ничего не знал о том, что его ожидает. Мы тоже не знали. Поэтому эти последние двадцать минут жизни Манфреда Лундберга оказались весьма обычными и, я бы даже сказал, заурядными.
Эта повесть о дружбе и счастье, о юношеских мечтах и грезах, о верности и готовности прийти на помощь, если товарищ в беде. Автор ее — писатель Я. А. Ершов — уже знаком юным читателям по ранее вышедшим в издательстве «Московский рабочий» повестям «Ее называли Ласточкой» и «Найден на поле боя». Новая повесть посвящена московским подросткам, их становлению, выбору верных путей в жизни. Действие ее происходит в наши дни. Герои повести — учащиеся восьмых-девятых классов, учителя, рабочие московских предприятий.
Июнь 1957 года. В одном из штатов американского Юга молодой чернокожий фермер Такер Калибан неожиданно для всех убивает свою лошадь, посыпает солью свои поля, сжигает дом и с женой и детьми устремляется на север страны. Его поступок становится причиной массового исхода всего чернокожего населения штата. Внезапно из-за одного человека рушится целый миропорядок.«Другой барабанщик», впервые изданный в 1962 году, спустя несколько десятилетий после публикации возвышается, как уникальный триумф сатиры и духа борьбы.
Макар Мазай прошел удивительный путь — от полуграмотного батрачонка до знаменитого на весь мир сталевара, героя, которым гордилась страна. Осенью 1941 года гитлеровцы оккупировали Мариуполь. Захватив сталевара в плен, фашисты обещали ему все: славу, власть, деньги. Он предпочел смерть измене Родине. О жизни и гибели коммуниста Мазая рассказывает эта повесть.
Это книга о писателях и художниках, о том, как раскрываются неизвестные доселе, важные моменты творческих биографий, как разыскивают исчезнувшие шедевры отечественной культуры. Читатели узнают, почему Екатерина II повелела уничтожить великолепное творение архитектора Баженова, кто автор превосходного портрета опального Полежаева и о многом другом. Василий Осокин — автор повестей и рассказов о Ломоносове и Викторе Васнецове, о памятниках искусства.Для среднего и старшего школьного возраста.
Повесть написана и форме дневника. Это раздумья человека 16–17 лет на пороге взрослой жизни. Писательница раскрывает перед нами мир старшеклассников: тут и ожидание любви, и споры о выборе профессии, о мужской чести и женской гордости, и противоречивые отношения с родителями.
Писатель А. Домбровский в небольших рассказах создал образы наиболее крупных представителей философской мысли: от Сократа и Платона до Маркса и Энгельса. Не выходя за границы достоверных фактов, в ряде случаев он прибегает к художественному вымыслу, давая возможность истории заговорить живым языком. Эта научно-художественная книга приобщит юного читателя к философии, способствуя формированию его мировоззрения.
Эта книга — сплав прозы и публицистики, разговор с молодым читателем об острых, спорных проблемах жизни: о романтике и деньгах, о подвиге и хулиганстве, о доброте и равнодушии, о верных друзьях, о любви. Некоторые очерки — своего рода ответы на письма читателей. Их цель — не дать рецепт поведения, а вызвать читателей на размышление, «высечь мыслью ответную мысль».