Укол рапиры - [70]
Позднее Игорь менял и темы, и жанр, но оставался вереи Слову, которое продолжал любить и чьей силе и красоте не переставал удивляться. Что, впрочем, не мешало ему «балдеть», надев заграничные стереонаушники, а также обожать стариков «битлзов», Элвиса Пресли и отчасти «тяжелый металл». Ну если не самый тяжелый, то средний, во всяком случае… А дисками и записями родители его обеспечивают, к полному негодованию деда и бабушки. Особенно деда.
Но Сергей Семенович внука не удивлял: Игорь считал, что дед с молодости в маразме. Как большинство взрослых. Вернее, не в маразме, а как застыл когда-то в одном положении, так и не меняет его, что бы вокруг ни происходило. Вроде статуи, обмазанной серебрянкой, в сквере недалеко от их дома.
Из печати
«Не хватает слов, чтобы выразить свое удивление и возмущение. К чему вы призываете в своей газете? Всех критиковать, все охаивать? И то плохо, и это плохо… А кто же, спрашивается, построил все эти заводы, станки, машины? При ком наша страна стала самой сильной, при ком она победила фашизм?.. Ага, ответить нечего!.. При ком были порядок, дисциплина и снижение цен?.. Вы говорите: страх, жертвы. Да, боялись. Боялись те, кто плохо работах кто воровал государственную собственность, кто продавался врагам. Согласен, были и лишние жертвы. Но без этого нельзя: лес рубят, щепки летят — недаром существует такая пословица.
А вы теперь чего хотите в своей погоне за якобы правдой? Замарать настоящих борцов, реабилитировать врагов и всяких слабаков — и чего добьетесь? От вашей «правды» только хуже всем станет.
В. Романчук, пенсионер.
пос. Пестровский, Пермская об.».
Игорь был уверен, что его дед подписался бы двумя руками под таким письмом. Он часто схлестывался с Сергеем Семеновичем, хотя, честно говоря, не дал бы голову на отсечение, что сам во всем разобрался, что ему все совершенно ясно во внутренней, а также внешней политике. Но спорили они всегда и по любому поводу: о телефильмах, о музыке, о стиле одежды, о журнале «Огонек», об уровне жизни в разных странах, о роли животных в жизни человека — обо всем.
Просто оба относились к той довольно распространенной породе людей, которых называют максималистами. И если Игорь был максималист начинающий, оставлявший еще надежды на свое исправление, то Сергей Семенович — застарелый и закоснелый, которого уже только, как говорится, могила исправит. Впрочем, дай ему бог жить подольше — ведь он не так уж и стар, еще семидесяти нет.
Сергей Семенович в отличие от иных мужчин любил ходить по магазинам. Ну, может, «любил» сказано сильно, во всяком случае, это ему не претило, он не чувствовал себя униженным, стоя в очереди или напрасно взывая к продавцу вопросом: «Яички есть? А когда будут?..»
Только однажды Игорь услышал, как дед, чуть не плача, рассказывал бабушке, что с ним недавно произошло в угловом магазине.
— Понимаешь, подхожу — молочные сосиски дают. Я в кассу, пока стоял, вижу: может не хватить. Но ведь у меня же есть законное право — без очереди. Я и так почти никогда не пользуюсь, но ведь я заслужил… Иду к прилавку, а мне: «Куда лезете?» Я спокойно так объясняю, удостоверение достаю, а они, знаешь, что говорят… Ты только послушай… Не могу даже повторить…
Голос у Сергея Семеновича дрожит.
— Да ты не волнуйся так, — говорит бабушка. — Мало чего люди скажут. На то они и люди.
— Нет, ты подумай, они мне сказали: много вас таких, говорят, всех не переждешь, пора и другим место дать!.. Ты понимаешь, это мне… нам… за все, что я…
— Успокойся, — говорит бабушка. — Где твои капли?
— Я думал… я думал, грохнусь там прямо в магазине… Не помню, как ушел… Без сосисок…
— А в самом деле, дед, — говорит Игорь после того, как Сергей Семенович выпил лекарство, — тебе не кажется, что они в чем-то правы?
— В чем?! — кричит дед, и лицо его начинает краснеть.
— Игорюша, — говорит бабушка, — ну, зачем ты всегда? Перестань.
— Нет, пусть закончит свою мысль! — настаивает дед. — Они сейчас очень умные стали. Всё понимают… Конечно, им по радио и по телевидению разъясняют, какие мы плохие.
— Не плохие, — говорит Игорь, — но и не очень хорошие…
— Игорюша!
— Вот-вот, слышишь, Лена, как он про своего деда?
— Игорюша!
— Нет уж, я объясню… Ты воевал, правильно. Но ты хочешь, чтобы тебе спасибо все за это говорили. А почему? Многие там были, кого посылали…
— У него броня могла быть, он сам пошел, — говорит бабушка. — Под пули подставился.
— Правильно. А другие в тылу под бомбами вкалывали. Или с голоду пухли. Чем они хуже? И в лагерях сколько погибло.
— Ты меня не агитируй! — кричит Сергей Семенович. — Демагог какой! Я не хуже твоего знаю.
— А знаешь, так чего возмущаешься? У всех людей с рождения одинаковое право покупать сосиски или получать деньги в сберегательной кассе. Если они есть. Почему у тебя должно быть особое право? Впереди всех?
— Потому что иначе не хватит, — пытается перевести разговор мудрая бабушка. — Вот теперь сиди без сосисок.
— Что ты ему объясняешь? Ему же ничего не нужно. Все доставят родители, прямо из-за границы.
— Ага, не нравится, что предки привозят шмотки, что у нас валютные чеки. Несправедливо, да? А справедливо последние сосиски из-под носа у женщины унести?
Сборник рассказов советских писателей о собаках – верных друзьях человека. Авторы этой книги: М. Пришвин, К. Паустовский, В. Белов, Е. Верейская, Б. Емельянов, В. Дудинцев, И. Эренбург и др.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
От автораМожет быть, вы читали книгу «Как я ездил в командировку»? Она про Саню Данилова, про то, что с ним происходило в школе, дома, во дворе, в горах Северного Кавказа, в пионерском лагере…В новой моей книге «Кап, иди сюда!» вы прочтёте о других событиях из жизни Сани Данилова — о том, как он обиделся на своего папу и чуть не побил рекорд Абебе Бекила, олимпийского чемпиона по марафону. Узнаете вы и о том, что хотели найти ребята в горах Дагестана; почему за Ахматом приезжала синяя машина с красной полосой; в кого превратился Витя всего на три минуты; как Димка стал храбрецом, и многое, многое другое.«Ну, а кто же такой Кап?» — спросите вы.Конечно, это лохматый чёрно-пегий пёс.
Сборник рассказов Ю. Хазанова о том, какие истории приключались с псом Капом, с Вовой, и с Кирой-Кирюшей.
Продолжение романа «Лубянка, 23».От автора: Это 5-я часть моего затянувшегося «романа с собственной жизнью». Как и предыдущие четыре части, она может иметь вполне самостоятельное значение и уже самим своим появлением начисто опровергает забавную, однако не лишенную справедливости опечатку, появившуюся ещё в предшествующей 4-й части, где на странице 157 скептически настроенные работники типографии изменили всего одну букву, и, вместо слов «ваш покорный слуга», получилось «ваш покойный…» …Находясь в возрасте, который превосходит приличия и разумные пределы, я начал понимать, что вокруг меня появляются всё новые и новые поколения, для кого события и годы, о каких пишу, не намного ближе и понятней, чем время каких-нибудь Пунических войн между Римом и Карфагеном.
Продолжение романа «Черняховского, 4-А».Это, вполне самостоятельное, повествование является, в то же время, 6-й частью моего «воспоминательного романа» — о себе и о нас.
Сборник миниатюр «Некто Лукас» («Un tal Lucas») первым изданием вышел в Мадриде в 1979 году. Книга «Некто Лукас» является своеобразным продолжением «Историй хронопов и фамов», появившихся на свет в 1962 году. Ироничность, смеховая стихия, наивно-детский взгляд на мир, игра словами и ситуациями, краткость изложения, притчевая структура — характерные приметы обоих сборников. Как и в «Историях...», в этой книге — обилие кортасаровских неологизмов. В испаноязычных странах Лукас — фамилия самая обычная, «рядовая» (нечто вроде нашего: «Иванов, Петров, Сидоров»); кроме того — это испанская форма имени «Лука» (несомненно, напоминание о евангелисте Луке). По кортасаровской классификации, Лукас, безусловно, — самый что ни на есть настоящий хроноп.
Многие думают, что загадки великого Леонардо разгаданы, шедевры найдены, шифры взломаны… Отнюдь! Через четыре с лишним столетия после смерти великого художника, музыканта, писателя, изобретателя… в замке, где гений провел последние годы, живет мальчик Артур. Спит в кровати, на которой умер его кумир. Слышит его голос… Становится участником таинственных, пугающих, будоражащих ум, холодящих кровь событий, каждое из которых, так или иначе, оказывается еще одной тайной да Винчи. Гонзаг Сен-Бри, французский журналист, историк и романист, автор более 30 книг: романов, эссе, биографий.
В книгу «Из глубин памяти» вошли литературные портреты, воспоминания, наброски. Автор пишет о выступлениях В. И. Ленина, А. В. Луначарского, А. М. Горького, которые ему довелось слышать. Он рассказывает о Н. Асееве, Э. Багрицком, И. Бабеле и многих других советских писателях, с которыми ему пришлось близко соприкасаться. Значительная часть книги посвящена воспоминаниям о комсомольской юности автора.
Автор, сам много лет прослуживший в пограничных войсках, пишет о своих друзьях — пограничниках и таможенниках, бдительно несущих нелегкую службу на рубежах нашей Родины. Среди героев очерков немало жителей пограничных селений, всегда готовых помочь защитникам границ в разгадывании хитроумных уловок нарушителей, в их обнаружении и задержании. Для массового читателя.
«Цукерман освобожденный» — вторая часть знаменитой трилогии Филипа Рота о писателе Натане Цукермане, альтер эго самого Рота. Здесь Цукерману уже за тридцать, он — автор нашумевшего бестселлера, который вскружил голову публике конца 1960-х и сделал Цукермана литературной «звездой». На улицах Манхэттена поклонники не только досаждают ему непрошеными советами и доморощенной критикой, но и донимают угрозами. Это пугает, особенно после недавних убийств Кеннеди и Мартина Лютера Кинга. Слава разрушает жизнь знаменитости.
Когда Манфред Лундберг вошел в аудиторию, ему оставалось жить не более двадцати минут. А много ли успеешь сделать, если всего двадцать минут отделяют тебя от вечности? Впрочем, это зависит от целого ряда обстоятельств. Немалую роль здесь могут сыграть темперамент и целеустремленность. Но самое главное — это знать, что тебя ожидает. Манфред Лундберг ничего не знал о том, что его ожидает. Мы тоже не знали. Поэтому эти последние двадцать минут жизни Манфреда Лундберга оказались весьма обычными и, я бы даже сказал, заурядными.
Это книга о писателях и художниках, о том, как раскрываются неизвестные доселе, важные моменты творческих биографий, как разыскивают исчезнувшие шедевры отечественной культуры. Читатели узнают, почему Екатерина II повелела уничтожить великолепное творение архитектора Баженова, кто автор превосходного портрета опального Полежаева и о многом другом. Василий Осокин — автор повестей и рассказов о Ломоносове и Викторе Васнецове, о памятниках искусства.Для среднего и старшего школьного возраста.
Повесть написана и форме дневника. Это раздумья человека 16–17 лет на пороге взрослой жизни. Писательница раскрывает перед нами мир старшеклассников: тут и ожидание любви, и споры о выборе профессии, о мужской чести и женской гордости, и противоречивые отношения с родителями.
Писатель А. Домбровский в небольших рассказах создал образы наиболее крупных представителей философской мысли: от Сократа и Платона до Маркса и Энгельса. Не выходя за границы достоверных фактов, в ряде случаев он прибегает к художественному вымыслу, давая возможность истории заговорить живым языком. Эта научно-художественная книга приобщит юного читателя к философии, способствуя формированию его мировоззрения.
Эта книга — сплав прозы и публицистики, разговор с молодым читателем об острых, спорных проблемах жизни: о романтике и деньгах, о подвиге и хулиганстве, о доброте и равнодушии, о верных друзьях, о любви. Некоторые очерки — своего рода ответы на письма читателей. Их цель — не дать рецепт поведения, а вызвать читателей на размышление, «высечь мыслью ответную мысль».