Укол рапиры - [69]

Расследование продолжается.

Сотрудники зоопарка и угрозыска просят всех граждан помочь в поисках четырех черных какаду. Сообщения принимаются по телефонам: 651-62-13, 653-72-54. Заранее благодарим».

Во второй половине того же дня происходит очередное занятие КЮБЗа — Клуба юных биологов зоопарка.

— …Во-первых, сегодня из зоопарка украдены все черные какаду, — говорит Екатерина Павловна. — Это ужасно! Воровство захватывает новые ареалы. Грабителям уже мало — своровать мясо в магазине, товары со склада, они переходят на животных. Крадут собак, чтобы делать из них шапки, начинают красть более редких зверей. Не удивлюсь, если завтра опустеют клетки гиены или тапира.

— А сколько примерно стоит один какаду? — спрашивает кто-то.

— Не знаю, но очень дорого. И не в рублях, а в иностранной валюте. Наверное, тысячи долларов.

— Ого! Это сколько плейеров купить можно!

Но все понимают, что говорящий шутит.

— У нас во дворе, в подвале — общество защиты животных, — говорит Элла, она с золотистыми волосами и всегда в голубом — как иллюстрация к старой сказке. — Надо им сообщить.

— Их, бедных, самих защищать надо, — печально говорит Екатерина Павловна. — Живут на птичьих правах, законом не охраняются. Ни они, ни животные.

— А во-вторых? — спрашивает Игорь Векшин.

— Что «во-вторых»?

— Вы сказали, «во-первых, сегодня какаду украли…».

— А, да. Во-вторых, получен ответ с острова Джерси, от Джералда Даррелла. Нас приглашают вступить в их общество охраны животных. Называется оно «Додо Клаб». Игорь, объясни, пожалуйста.

— «Додо Клаб» — значит в переводе с английского «Дронтовый клуб», — с охотой начинает Игорь, поглядывая в сторону Милы Черных. — То есть клуб имени дронта. Это такая птица, она вымерла два века назад. Вернее, не сама вымерла, а мы помогли. Ну не мы, другие люди.

— Конечно, нужно вступить, — говорит Мила Черных. Ей кажется, и, может быть, не случайно, что Игорь обращается именно к ней. — Обязательно.

— Есть, к сожалению, одно «но», — говорит Екатерина Павловна. — Для вступления надо заплатить членские взносы. Правда, очень немного, по семьдесят пять пенсов с носа.

— На наши деньги — копеек семьдесят шесть. Можете проверить, — сообщает Игорь. — Каждое первое число в «Известиях» валютный курс печатают.

— Да хоть сейчас заплатим!

Наиболее состоятельные уже лезут в карманы и сумки, но Екатерина Павловна их останавливает:

— Платить нужно в валюте. Я говорила сегодня в дирекции. У них денег нет.

— Как нет? — спрашивает золотоволосая Элла. — А какаду кто покупал? А тапира?

— Слон один сколько стоит!

— А птица секретарь!

— А бегемотиха!

— Это по другой графе расходов, — объясняет Екатерина Павловна.

— Мы можем не все вступить, если они такие бедные, — говорит Мила. — Пусть человек двадцать.

— Я просила даже на десять. Все равно нельзя.

— Всего семь с половиной фунтов, — подсчитывает Игорь. — Семь рублей семьдесят три копейки.

— Ужасно! — восклицает Элла, и кажется, даже ее светло-голубое платье темнеет от печали. — Просто ужасно! Что же делать?

— Я тут подумала… — говорит Екатерина Павловна и глядит на Игоря. — Свет не без добрых людей. Надо попросить…

— Я сделаю! — говорит Игорь и глядит на Милу. — Попрошу…

— Правильно! — Элла смотрит на него, как принцесса на сказочного принца. — У тебя же родители…

Екатерина Павловна сразу веселеет, говорит, что это очень хорошо, она потом даст Игорю форму, которую нужно заполнить по-английски и послать прямо на остров Джерси, мистеру Дарреллу, и начинает подробно рассказывать, как вымаливала у дирекции эти несчастные семь с половиной фунтов, а ей предлагали взамен то очковую змею, то льва, то слоненка — на них деньги еще с грехом пополам можно найти, а вот на то, на что она просит, никак… Но Екатерина Павловна категорически отказалась от очковой змеи и почти уже пришла в отчаяние — стыдно ведь, все ребята в мире могут стать членами этого клуба, если захотят, а мы… Но тут, на счастье…

— Игорь, ты наш спаситель, — хрустальным голосом говорит Элла.

Но Игорь словно не слышит этого перезвона — он смотрит на Милу.

Если в самом деле на нее посмотреть со стороны, никак не скажешь, что она такая уж красивая. Сами посудите: почти «баскетбольного» роста, сутулится — сразу понятно, не только баскетболом, даже элементарной разминкой не занимается; темные прямые волосы, темные глаза, маленький нос, но вовсе не точеный, как у Эллы; лицо смуглое, губы толстые, а голос похож на мальчишеский — в тот период, когда ломается и переходит от постыдного дисканта к благородному баритону. И все же… все же Игорь смотрит только на Милу.

— О тебе напишут в газете под рубрикой «По законам мужества», — говорит она и улыбается.

Неровные зубы, один немного выдается вперед, словно собратья выталкивают его из своих рядов, как нахала из очереди: «Вы тут не стояли!» Но какая улыбка! Пожалуй, красивей даже, чем у Екатерины Павловны, а ведь это из-за нее, из-за «Катерины», как ее называли у них в школе, поплелся Игорь в этот КЮБЗ, который ему не так уж, в общем-то, и нужен. Да, он любит животных, во всяком случае, уважает их, но зоологом стать отнюдь не собирается; хочет пойти на факультет журналистики, его всегда, сколько себя помнит, тянуло к перу (именно к перу, не к стержню!) и к бумаге; всегда хотелось что-то (кого-то) описать, подметить какие-то черты — в человеке, в природе: смешные, нелепые, трогательные — и рассказать о них. Еще в пятилетием возрасте он, заливаясь радостным смехом, сочинил юмористический рассказ, записал огромными буквами в альбоме для рисования и требовал, чтобы мать отнесла произведение прямо в журнал «Крокодил». Рассказывалось там, как «пАкупатель приходит к прАдОвцу и просит масла и соли». А продавец, этакий проказник, берет кусок масла, насыпает на него соль и протягивает «пАкупателю». Смеху!..