Укол рапиры - [33]
Что это? Мимо стекла кабины мелькнула знакомая фигура в одежде не по росту… Коля!
— Колька!.. Не смей! — я выскочил из кабины. — Назад! Слышишь! Коля! Куда?!.
Коля Охрей бежал в огромных своих сапогах к тому месту, где взорвалась мина. Бежал, не разбирая дороги, — бежал, чтобы помочь, спасти…
Бежал, да не добежал.
Так и погиб наш Коля, спасая мертвого уже ездового… Там и похоронили его, неподалеку от креста «Осторожно, мины!..».
Нам здорово тогда нагорело от начальства — и командиру роты, и мне, — что взяли мальчишку в подразделение. Но ведь не мы первые, не мы последние… А Колю не вернешь…
«ДО́КОНТ И́ДЗЕШЬ?»
Зофье Брохоцкой
…Я шел двадцать семь суток. А может, двадцать девять. Или тридцать. Потерял уже счет. Сначала делал зарубки на самодельных костылях. Потом перестал считать дни: не до того. Шел без дорог, по лесам Западной Белоруссии, шел на восход солнца, к своим.
Нога опухла и тянула книзу тяжелой гирей. Но даже не так мучила боль в ноге, как под мышками: от еловых и березовых палок, на которые опирался. Казалось, они достали до самых костей, скользят по голым ребрам. До сих пор, верьте, нет, как вспомню — холод по спине.
Но все равно шел — что было делать? — по лесам и перелескам, в обход поселков и деревень. Хорошо, время такое — ягоды, коренья под рукой, вода — в ручьях, в болотных лужах.
Повсюду в населенных пунктах уже стояли немцы, а я ковылял в грязной рваной своей гимнастерке с двумя кубиками на вороте — воентехник второго ранга.
Сколько раз по ночам подходил, подползал к окраинным домам селений, прислушивался к голосам, к лаю собак. Речь доносилась чаще немецкая. А еще полицаев опасался, слышал уже про них.
И все-таки не помню, на какие сутки, когда стало совсем невмоготу, постучался под утро в окошко деревенского дома, он на отшибе стоял.
Долго не отворяли дверь. На какое-то время я потерял сознание — от боли, от напряжения… Выключился… Когда открыл глаза, передо мной стоял высокий старик.
— До́конт и́дзешь? — спросил он.
Я не понял слов, понял, о чем спрашивает.
— Туда, — качнул головой. — Где наши.
И потом упал и ничего уже не помню. Очнулся в доме на широкой лавке. Рядом стоял старик, держал ковшик с водой.
— Худая спра́ва, — говорил старик, мешая польские, русские и белорусские слова. — Войско твое дале́ко. Немец близко. Ты хворый вши́сток.
— Я пойду, — сказал я, пытаясь подняться.
— Гдзе? — спросил старик. — Бе́ндеш ту́тай пока. Сховаю гдеш. Я к тебе звать?
— Василий, — сказал я. — Вася. Байков фамилия.
— А я дзядек Миколай, дед Миколай. Лежи, хлопец. Зараз исть дам. Млеко, бульба… Хцешь?
Дед улыбнулся, показал крепкие белые зубы. Эту улыбку я часто видел потом перед собой, пока болел и пока выздоравливал.
Выздоровление шло туго: озноб сменялся жаром, жар — ознобом. Но затягивались раны под мышками, чудом удалось спасти ногу — помогла местная крестьянка: лечила травяными настоями, натираниями. На всю жизнь запомнил боль — когда вправляла, укладывала старая женщина кости моей раздробленной стопы.
Был я там в общем-то почти в безопасности: очень уж глухой была деревушка, очень далеко от всяких дорог, шоссе. Немцы почти не показывались — так, разок-другой заглянули — меня дед Миколай в сарай с сеном запрятал, — забрали все, что смогли, а больше и брать нечего было.
Лежал я на сеновале или в доме у деда Миколы и вспоминал первые часы и дни войны. Молодой воентехник я был, только-только из бронетанкового училища на западную границу прибыл, а тут — война. Я никак не мог поверить сначала. Хотя знал: пели мы, говорили нам: «если завтра война, если завтра поход», должна она быть неминуемо, но не верилось, что сейчас, здесь — и вот так внезапно, без всякого предупреждения, в погожий июньский день. Да и более пожилые, опытные тоже не ожидали. Потому и не поверили сначала ни гулу самолетов, ни доносившимся разрывам снарядов, ни тревожным известиям из соседних подразделений и частей. Думали: маневры, наверно, приближение к боевой обстановке… Лишь когда настоящие бомбы стали падать на наш военный городок, когда объявлена была боевая тревога — поверили: да, война.
Боевое крещение мое было коротким. Подразделение наше потеряло вскоре связь с соседями, и мы не знали, что делать: идти на запад, на юг, на север, занимать круговую оборону? О том, чтобы идти на восток, и думать не хотели — это ведь означало отступать, а нас учили: «Ни пяди не отдадим…»
И тут с трех сторон ударили немцы, силы оказались слишком неравные: наши танки были рассеяны, частью подбиты, некоторые прорвались на восток. В мою машину попал снаряд, механик-водитель Коля Попов был убит, второй член экипажа Рафик Мелканян тоже, я получил контузию. Не помню, как вылез из танка и свалился рядом. Очнулся от дикой боли: по моей ступне проехала немецкая бронемашина… Была уже ночь, когда я кое-как поднялся, но тут же упал: ломило голову, дико болела нога. Не сразу сообразил, где я, что произошло. Но постепенно в голове прояснилось, и думал я теперь об одном: идти, добираться к своим, чтобы снова в танк, снова в бой…
Эта мысль и вела меня все время — сквозь чащу, через болота; с невыносимой болью, со стиснутыми зубами. Шел, полз, отлеживался… Опять шел…
Сборник рассказов советских писателей о собаках – верных друзьях человека. Авторы этой книги: М. Пришвин, К. Паустовский, В. Белов, Е. Верейская, Б. Емельянов, В. Дудинцев, И. Эренбург и др.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
От автораМожет быть, вы читали книгу «Как я ездил в командировку»? Она про Саню Данилова, про то, что с ним происходило в школе, дома, во дворе, в горах Северного Кавказа, в пионерском лагере…В новой моей книге «Кап, иди сюда!» вы прочтёте о других событиях из жизни Сани Данилова — о том, как он обиделся на своего папу и чуть не побил рекорд Абебе Бекила, олимпийского чемпиона по марафону. Узнаете вы и о том, что хотели найти ребята в горах Дагестана; почему за Ахматом приезжала синяя машина с красной полосой; в кого превратился Витя всего на три минуты; как Димка стал храбрецом, и многое, многое другое.«Ну, а кто же такой Кап?» — спросите вы.Конечно, это лохматый чёрно-пегий пёс.
Сборник рассказов Ю. Хазанова о том, какие истории приключались с псом Капом, с Вовой, и с Кирой-Кирюшей.
Продолжение романа «Лубянка, 23».От автора: Это 5-я часть моего затянувшегося «романа с собственной жизнью». Как и предыдущие четыре части, она может иметь вполне самостоятельное значение и уже самим своим появлением начисто опровергает забавную, однако не лишенную справедливости опечатку, появившуюся ещё в предшествующей 4-й части, где на странице 157 скептически настроенные работники типографии изменили всего одну букву, и, вместо слов «ваш покорный слуга», получилось «ваш покойный…» …Находясь в возрасте, который превосходит приличия и разумные пределы, я начал понимать, что вокруг меня появляются всё новые и новые поколения, для кого события и годы, о каких пишу, не намного ближе и понятней, чем время каких-нибудь Пунических войн между Римом и Карфагеном.
Продолжение романа «Черняховского, 4-А».Это, вполне самостоятельное, повествование является, в то же время, 6-й частью моего «воспоминательного романа» — о себе и о нас.
В книге представлены 4 главных романа: от ранних произведений «По эту сторону рая» и «Прекрасные и обреченные», своеобразных манифестов молодежи «века джаза», до поздних признанных шедевров – «Великий Гэтсби», «Ночь нежна». «По эту сторону рая». История Эмори Блейна, молодого и амбициозного американца, способного пойти на многое ради достижения своих целей, стала олицетворением «века джаза», его чаяний и разочарований. Как сказал сам Фицджеральд – «автор должен писать для молодежи своего поколения, для критиков следующего и для профессоров всех последующих». «Прекрасные и проклятые».
Читайте в одном томе: «Ловец на хлебном поле», «Девять рассказов», «Фрэнни и Зуи», «Потолок поднимайте, плотники. Симор. Вводный курс». Приоткрыть тайну Сэлинджера, понять истинную причину его исчезновения в зените славы помогут его знаменитые произведения, вошедшие в книгу.
В 1960 году Анне Броделе, известной латышской писательнице, исполнилось пятьдесят лет. Ее творческий путь начался в буржуазной Латвии 30-х годов. Вышедшая в переводе на русский язык повесть «Марта» воспроизводит обстановку тех лет, рассказывает о жизненном пути девушки-работницы, которую поиски справедливости приводят в революционное подполье. У писательницы острое чувство современности. В ее произведениях — будь то стихи, пьесы, рассказы — всегда чувствуется присутствие автора, который активно вмешивается в жизнь, умеет разглядеть в ней главное, ищет и находит правильные ответы на вопросы, выдвинутые действительностью. В романе «Верность» писательница приводит нас в латышскую деревню после XX съезда КПСС, знакомит с мужественными, убежденными, страстными людьми.
Что делать, если ты застала любимого мужчину в бане с проститутками? Пригласить в тот же номер мальчика по вызову. И посмотреть, как изменятся ваши отношения… Недавняя выпускница журфака Лиза Чайкина попала именно в такую ситуацию. Но не успела она вернуть свою первую школьную любовь, как в ее жизнь ворвался главный редактор популярной газеты. Стать очередной игрушкой опытного ловеласа или воспользоваться им? Соблазн велик, риск — тоже. И если любовь — игра, то все ли способы хороши, чтобы победить?
Многие думают, что загадки великого Леонардо разгаданы, шедевры найдены, шифры взломаны… Отнюдь! Через четыре с лишним столетия после смерти великого художника, музыканта, писателя, изобретателя… в замке, где гений провел последние годы, живет мальчик Артур. Спит в кровати, на которой умер его кумир. Слышит его голос… Становится участником таинственных, пугающих, будоражащих ум, холодящих кровь событий, каждое из которых, так или иначе, оказывается еще одной тайной да Винчи. Гонзаг Сен-Бри, французский журналист, историк и романист, автор более 30 книг: романов, эссе, биографий.
Это книга о писателях и художниках, о том, как раскрываются неизвестные доселе, важные моменты творческих биографий, как разыскивают исчезнувшие шедевры отечественной культуры. Читатели узнают, почему Екатерина II повелела уничтожить великолепное творение архитектора Баженова, кто автор превосходного портрета опального Полежаева и о многом другом. Василий Осокин — автор повестей и рассказов о Ломоносове и Викторе Васнецове, о памятниках искусства.Для среднего и старшего школьного возраста.
Повесть написана и форме дневника. Это раздумья человека 16–17 лет на пороге взрослой жизни. Писательница раскрывает перед нами мир старшеклассников: тут и ожидание любви, и споры о выборе профессии, о мужской чести и женской гордости, и противоречивые отношения с родителями.
Писатель А. Домбровский в небольших рассказах создал образы наиболее крупных представителей философской мысли: от Сократа и Платона до Маркса и Энгельса. Не выходя за границы достоверных фактов, в ряде случаев он прибегает к художественному вымыслу, давая возможность истории заговорить живым языком. Эта научно-художественная книга приобщит юного читателя к философии, способствуя формированию его мировоззрения.
Эта книга — сплав прозы и публицистики, разговор с молодым читателем об острых, спорных проблемах жизни: о романтике и деньгах, о подвиге и хулиганстве, о доброте и равнодушии, о верных друзьях, о любви. Некоторые очерки — своего рода ответы на письма читателей. Их цель — не дать рецепт поведения, а вызвать читателей на размышление, «высечь мыслью ответную мысль».